Фронтовой дневник (1942–1945)

18 января 1943 г.

Сижу в блиндаже. Полчаса назад налетели мессершмитты и стали бомбить станицу. 2 бомбы упали рядом с нашей канцелярией и наполовину ее разрушили.

Легко ранен в голову мой начальник. Осколок прорезал папку с бумагами в 10 сантиметрах от моего левого локтя. Я не ранен. Блиндаж, в котором сижу, большой, но мало надежный. Кроме того, в нем ужасно холодно, и какая-то сволочь навалила кучу.

Сегодня в полдень мы должны были уйти с передней линии в тыл, но внезапно поступил приказ остаться. Наступление в этом районе ведется слабо. Успехи незначительны.

20 января 1943 г.

Я наблюдаю за окружающими. У всех жажда жизни. Каждому хочется дождаться конца войны, увидеть родных, знакомых. Каждый боится умереть. Мне тоже становится страшно.

Третий день мы живем и работаем в блиндаже, где ни повернуться, ни стать, ни лечь, ни сесть. Кругом грязь, вши. Противник бомбил, остальные дни лупит из тяжелых орудий. Снаряды ложатся по всей станице, взрываются вблизи нашего блиндажа. Население в основном разбежалось. Пищу готовить негде. Пекарня разбита. Сидим полуголодные.

Сегодня я был на МТФ. Противник бросает снаряды и туда. С продвижением наших войск дело обстоит неважно. Противник подбросил свежие резервы и танки и начал теснить наши части. Наши сегодня к вечеру сдали ранее занятое: Ламбину, Безымянную (высоту 360,8), а также хутор Шабанов. На Ламбине, командной высоте, были в обороне 22 часа. Противник бросил туда роту автоматчиков и занял ее, всех перебив. На остальных высотах никого не было. Сейчас стоит только наша немногочисленная часть под угрозой окружения и уничтожения. Туда взяли всех наших, кого возможно. Остались я и заведующий делами. Что будет дальше – трудно сказать.

Смоленскую наши войска вот уже 3 дня не могут взять. Противник может пойти на Крепостную и захватить ее со стороны Азовки и Смоленской. Или с Азовки и Ламбины. Тогда мы окажемся в завязанном мешке, из которого выскочить невозможно. Жду с тревогой развития событий.

Сейчас часов 10 вечера. Пишу на корточках перед железной печкой, т. к. другого освещения нет.

Сейчас сообщил телефонист, что противник ведет наступление на Макартет (3 танка, 6 минометов, пулеметы, не менее 300 человек пехоты) и со стороны Шабанова (2 танка, 200 человек пехоты, минометы, пулеметы). События развиваются стремительно. Наши резервы не подошли из-за бездорожья. Танков нет. Авиация днем была, но это не помогло.

Обстановка очень напряженная. Возможно, что я пишу последние строки.

22 января 1943 г.

Всю ночь позавчера и почти весь день вчера обстреливалась станица из тяжелых орудий. К вечеру наши взяли назад Ламбину. Обстрел станицы прекратился. Настроение несколько улучшилось. Я спал без ботинок в том же блиндаже.

К нам приехал начфин москвич Горохов. До войны он работал в издательстве «Художественная литература». Эта сволочь погрязла во вшах и наградила всех нас. Он какой-то псих и жрет вшей. Так просто ловит их и кладет на зуб, объясняя свое загрязнение расстроенными нервами. Мы его к черту прогнали из блиндажа.

Сегодня с утра переменяли белье. Мыли все в блиндаже, наводили возможную чистоту.

Настроение снова упало. Противник подтянул 2 полка пехоты, 2 полка артиллерии, до 50 танков и тяжелый бронепоезд. Вчера он трижды бросался в атаку на Ламбину, но, потеряв до 40 человек убитыми, отошел.

Сегодня ведет наступление на Ламбину, с хутора Ворошилов, на Смоленскую и Григорьевскую-Афипскую. Уже из Смоленской часть наших выбил, а часть окружил. Положение усложняется. Я уверен, что он хочет занять Крепостную и ликвидировать подступы наших войск.

Каждый час приносит неожиданные новости. Что будет дальше, сказать трудно. Наша армия из-за бездорожья лишена танков, артиллерии и боеприпасов и питания. Два дня мы уже сидим без хлеба и почти без еды. Я на всех варю котелок манной каши на воде без всяких жиров 2 раза в день. Вот и питание.

23 января 1943 г.

Часов 9–10 вечера. Я закончил переписывание различных бумаг, над которыми работал после обеда, в период затишья от бомбежки и канонады.

Сегодня началась она часов в 12 дня и продолжалась до темноты. Летали разнообразные самолеты (разведчики, пикирующие бомбардировщики, фокке-вульфы), все бросали бомбы, гранаты и, кажется, термитные снаряды. Одновременно била тяжелая артиллерия.

Все это усугублялось сильным ветром-моряком. Полстаницы разбито. Снаряды и бомбы ложились недалеко от нашего блиндажа. В нем вылетели стекла. Мы в блиндаже ударились в панику, особенно тогда, когда корректировщик стал кружиться над нами, и прятались под нарами, наивно в страхе думая найти под хрупким столом или нарами защиту от бомб и снарядов. Нервы у всех напряжены до предела, все были морально подавлены и ждали своего конца.

После этого все были измучены, и работать было трудно. К тому же мы голодны. Я уже писал, что пекарню разбило. Хлеб дали выпекать домохозяйке, но сегодня разбило и ее печку. Хлеб остался в виде теста в формах, приготовленных для выпечки.