Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

Право! Об этом я еще долго думал. Право всегда имеет более сильный! Там где сила, там и власть, и силь­ные создают право по своему вкусу.

Сегодняшний случай совершенно ясен. Цыган сде­лал все, чтобы снова обрести свободу, часовой выстре­лил, и ему, как свидетелю нападения, совершенно не надо мучиться раскаянием. Но что делать, если отчаян­ный заключенный упрямо идет через цепь конвоя, не обращая внимания на предупредительные крики часо­вых? Медленно, шаг за шагом. Никакого насилия, ника­кой ненависти, и только тихо скажет: «Часовой, застре­лите меня, пожалуйста!» Такое тоже уже было. Молодой солдат совершенно не был бесчувственным чурбаном. Он все же попросил старика возвратиться назад и по­кинул свой пост, отойдя немного перед ним. Но тот упорно продолжал свой путь к свободе, до тех пор, пока избавительный выстрел не заставил его упасть среди деревьев. Теперь он был «свободен», а часовой на всю жизнь стал пленником своей совести. Разве можно освободиться от мысли, что ты застрелил безоружного старого человека?

Но вот наконец и это я прошел: первый выход в город под присмотром унтерфюрера-инструктора, первый в моей жизни 10-километровый марш-бросок и первые боевые стрельбы.

Если о первом событии еще можно сказать, что я до­статочно хорошо смотрелся в черной форме и, учиты­вая постоянные напоминания нашей «гувернантки», в брюках, своим бравым видом вызывал уважение к на­шим войскам, то с сожалением должен был констатиро­вать, что бегун на дальние дистанции из меня получился никудышный, а стрелок из винтовки — весьма посред­ственный. Если остальные товарищи выполнили норму на спортивный значок почти играючи, я не смог за уста­новленное время пробежать десять километров. Я был, наверное, самым плохим бегуном на дальние дистан­ции в полку. И наоборот, на состязании по стрельбе из пулемета выяснилось, что я стал «маяком роты». При этом учитывалась в основном не точность попадания от­дельной пули, а способность как можно более кучно укладывать очередь в цель. Путем постоянных упражне­ний, которыми я занимался даже во внеслужебное вре­мя, я достиг особых успехов во владении этим видом оружия. Я с фантастической скоростью собирал и раз­бирал пулемет с завязанными глазами и из любого по­ложения с первой очереди поражал головные, грудные и ростовые мишени. Стрельба из пулемета стала для меня благодаря поощрениям нашего командира роты гауптштурмфюрера Цольхофера спортом, и мне удава­лось на состязаниях завоевывать для роты призы и бла­годарности.

После нескольких 30-километровых маршей и одно­го 60-километрового, после которого нас с мозолями на ногах под сопровождение оркестра «притащили» в ка­зарму, в августе мы отправились на маневры на побере­жье Балтийского моря. Товарный поезд доставил нас до Узедома. Там мы, молодые солдаты, сделали небезо­пасной местность от малого до большого заливов. То нас размещали в палаточных городках, то определяли на постой у местного населения, которое всегда отно­силось к нам приветливо. На частных квартирах мы чув­ствовали себя всегда в постоянном напряжении. Каж­дый надеялся, что у хозяев квартиры наряду с удобным размещением найдется и хорошенькая девушка. Одна­ко они были редкостью, так как хозяева на таких желан­ных созданий явно предусмотрительно скупились, пре­доставляя постели молодым солдатам в своих домах. Однако им деваться было некуда, если солдат принимал сосед. Дорожку найти можно всегда!

В те последние недели мы снова учились находить понимание природы и ее воздействия на жизнь солда­та. Солнце припекало в те дни позднего лета, жгло нам кожу и сушило глотки, а налетавший с моря шторм бе­шено хлестал дождем по полевым курткам. Ночами он срывал палатки вместе с одеялами с усталых тел. В пол­ной темноте мы, на распухших от мозолей ногах, пыта­лись отбить у бури ее добычу.

Во время маршей, длившихся целыми днями, у мор­ских купален гостеприимные отпускники выставляли у обочин дорог кувшины с лимонадом и разведенным во­дой вином, чтобы мы, проходя, могли наполнить ими наши полевые фляги. Несмотря на мучительную жару, мы, проходя, благодарили их пением солдатских песен. И никто не замечал, что наши ноги от крови и воды при­клеились к стелькам, что наш «Вольф» («волк», солдат­ский ранец) вгрызается в задницу, а сгибы суставов на­терты песком. Среди заботившихся о нас отдыхающих были чертовски красивые девушки. Что оставалось сол­дату с геморроем в штанах? Просто смеяться! Несмотря на все мучения, эти дни остались в памяти прекрасными и незабываемыми. После учений и маршей, длившихся две недели, мы погрузились в вагоны. Наши первые ма­невры подошли к концу.