Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

В свете трассирующих пуль я заметил сани, спеша­щие мне наперерез. У обочины стояла немецкая сани­тарная машина с распахнутыми дверями. Ее пассажиры лежали на дороге в разорванной форме. Увидев это, я еще прибавил газу, несмотря на то что машину заноси­ло. Сидящий рядом со мной офицер даже пистолета не достал. Вот экипаж попался! Один позади меня непре­рывно кричал, второй, мой начальник, оказался неспо­собен к какому-либо сопротивлению. В последний мо­мент все решилось в нашу пользу. Мне удалось проско­чить по дороге, прежде чем ее успели перекрыть сани. Стрельба позади нас постепенно затихла. Теперь мой сосед был готов к бою. Вопреки уставу я крикнул ему, чтобы он не вздумал стрелять, так как нас сразу накро­ют по вспышке выстрела. Проехав некоторое время, я остановил машину, чтобы помочь раненому. Ходить он не мог, правая нога была словно парализована. Осто­рожно я размотал одеяло, в которое Мельдер завер­нулся во время езды. При свете карманного фонарика разрезал штанину, чтобы добраться до раны. Я ожидал увидеть нечто ужасное от попадания пули противотан­кового ружья. Но на его бедре не оказалось ничего, кроме небольшого синяка. Пуля прошла по касатель­ной. «Раненый» сразу перестал орать. Но когда он сно­ва начал ныть, я потерял самообладание и дал ему за­трещину. Помощь ему была не нужна, и он свободно мог ходить.

Без происшествий к концу ночи мы разыскали наш батальон. Пока офицер докладывал командиру, я занял свое место в колонне. Мы снова двигались в направле­нии Харькова. Наше наступление поддерживали пики­рующие бомбардировщики-истребители. 26 февраля мы находились в районе Орелки. Пока дивизия остано­вилась вдоль дороги, ее командир и его адъютант вы­летели на «Физелер-шторхе» на разведку местности. Легкая советская зенитка сбила самолету нас на глазах. Моментально выдвинувшийся ударный отряд с тер­ритории противника доставил три трупа. Обергруппен-фюрер СС и генерал войск СС Теодор Айке, тяжело раненный на северном участке фронта во время реког­носцировки, последовал за своим погибшим сыном-лейтенантом, супругой и дочерью, погибшими во время налета авиации.

Образовывая один из захватов огромных клещей, наша дивизия наступала в северном направлении за­паднее Харькова, к 8 марта заняла Ольшаны, а через два дня — Дергачи. Насколько я сам могу судить, оже­сточенность боев после Орелки и Лозовой значительно усилилась, и наши потери в борьбе с численно превос­ходящим противником тоже были высоки. Постоянно уничтожаемые и возобновляющиеся танковые армады противника требовали своих жертв. За то, что вообще мы одержали успех, надо благодарить гениального ко­мандира нашего танкового корпуса СС «папу» Хауссера. Он, как настоящий отец, полностью сознавая, что риску­ет собственной жизнью, отказался выполнять приказ Гитлера и спас «своих парней» от уготованной им участи «Сталинградских бойцов», а затем добился огромных успехов.

В последующие дни мы заняли оборону по дуге от Ольшан, через Дергачи и далее к востоку от Харькова, отражая ожесточенные попытки прорыва советских во­йск из окружения и обеспечивая дивизиям СС «Лейб-штандарте» и «Рейх» возможность прорыва в Харьков и его повторное взятие. Между Ольховом и Чугуевом мы вели тяжелые бои с массами советских танков.

Картина танкового сражения неизгладимо запечат­лелась в памяти. Это было в середине марта. Растянув­шись на километры, сравнительно далеко один от дру­гого, напротив друг друга стояли гиганты технической войны, колоссы из десятков тонн стали и вели убий­ственную дуэль.

Мы наблюдали в бинокли за противоположной сто­роной лощины, где показались танки противника с де­сантом пехоты. Его намерения были очевидны — про­рвать нашу оборону и прорваться в окруженный Харь­ков. Мы находились на нашем открытом левом фланге. Левее нас, стараясь занять наиболее пригодные для обороны позиции, выехали наши танки. За ними, изго­товившись для контратаки, заняли место бронетран­спортеры.

Первыми с расстояния 1500 метров открыли огонь наши «тигры». Несмотря на защитное маневрирование, вскоре первые Т-34 загорелись. Но что значат некото­рые потери для массы наступающих стальных колос­сов? Противник подошел на 1000 метров и снова встре­тил огонь. Теперь его открыли наши Pz IV. Выстрелы и разрывы слились в сплошной грохот. В самом начале боя два наших танка Pz IV разлетелись на куски в огром­ных всполохах огня. С обеих сторон росло количество облаков черного дыма, поднимающихся в солнечное весеннее небо. Один из наших горящих «гробов» стоял настолько удачно, что дым от него тянулся перед нашим фронтом и затруднял прицеливание противнику по на­шим постоянно меняющим позиции танкам.