Фронтовые ночи и дни

Он спустился в землянку, взял котелок и, по-утиному переваливаясь с ноги на ногу, направился к кухне. Получив котелок каши, сел у входа в землянку и начал задумчиво и медленно есть. Лицо его было грустным, руки все еще дрожали…

На другой день мы трижды выезжали на запасную огневую позицию, расположенную в двух километрах от основной, и с нее давали залпы по противнику. Несмотря на то что с основной позиции огонь мы не вели, над нами с рассвета кружила «рама», и немцы обстреливали нас методично. По свисту снаряда мы очень быстро научились определять, куда он летит. И, как правило, успевали нырнуть в щель, в какую-нибудь ямку или просто упасть на землю.

15 сентября наш полк на основании боевого приказа штаба опергруппы гвардейских минометных частей передали в распоряжение 1-й гвардейской армии.

К концу дня командир батареи гвардии лейтенант Лебедев взял Болотина, меня, своего ординарца и повел нас к нашему переднему краю, километрах в двух впереди, на противоположном склоне высоты. Дорогой объяснил задачу: получен приказ дать залп снарядами М-20 по командному пункту немцев, обнаруженному армейской разведкой.

Снаряды М-20 имеют диаметр 200 миллиметров, длина их около 1,9 метра, вес 96 килограммов и дальность стрельбы до 4,5 километра. Заряжают их в установку только по 8 штук. Такой снаряд способен вырыть воронку до восьми и более метров, в зависимости от характера грунта.

Так вот, со своей огневой позиции неприятеля мы не доставали. Следовало приблизиться к немцам.

На высоту вела хорошо наезженная полевая дорога. Наверняка немцы ее давно пристреляли. По обе стороны — брошенные поля, заросшие бурьяном. Рядом — размытый дождевыми потоками небольшой овражек.

Только мы появились на высоте, как раздался свист снаряда и за ним хлопок миномета. Мы успели укрыться в овражке, и просвистевшие в нескольких метрах осколки мины нас не задели. Следом раздался взрыв, второй, третий… Шлепнулся неразорвавшийся снаряд. Мы подождали еще минут двадцать.

Смеркалось. Обстрел прекратился, и мы, пригнувшись, по бурьяну пошли вперед. До нашего переднего края оставалось метров сто пятьдесят. Наконец ход сообщения. Мы спустились в него и почувствовали себя увереннее. Через несколько десятков метров нас остановил солдат. С его помощью нашли командира роты, и Лебедев рассказал о цели нашего прихода.

Командир роты, лейтенант лет двадцати пяти с усталым грязным лицом, с недоумением смотрел на нас:

— Да вы чокнулись?! Здесь мы как на ладони — головы нельзя поднять! А вы со своими «катюшами». Да он же разнесет тут все в дым! У него же все здесь пристреляно — каждая кочка!

Лебедев, сдержанный, немного суровый, обстоятельный командир, спокойно сказал:

— Нет у нас другого выхода.

Уже в темноте мы подобрали место для огневой позиции: сто метров в тыл от переднего края и метров пятьдесят влево от дороги, по которой пришли. До переднего края немцев восемьсот метров. Было ясно: стоит нашим установкам появиться на высоте, как немцы расстреляют нас в упор. Но приказ есть приказ. Обсуждать его не положено, да и для выполнения задачи иного выхода не было.

По дороге к себе, на основную позицию, командир батареи распорядился:

— Старший сержант, сейчас заберете водителей боевых машин, наводчиков и возвращаетесь на эту передовую огневую позицию. Делаете разбивку положения каждой установки строго по заданному направлению. Отрабатываете с водителями заезд на позицию в темноте. Каждый без ошибки должен занять свое место.

— Есть! — откозырял я, сразу поняв идею комбата.

— Лейтенант Болотин, — продолжал Лебедев, — командуете всей операцией. Дальность стрельбы максимальная, поэтому прицел выгоняйте на ходу, при заезде на огневую позицию. Залп будете давать с рассветом, когда водители смогут сориентироваться с занятием позиции, а немцы еще не очнутся. Возможно, наша дерзость вызовет недоумение у противника и позволит выиграть несколько секунд.

— Слушаюсь! — глухо отозвался Болотин.

Было уже темно, и мы, не прячась, быстро вернулись на место дислокации дивизиона. Лейтенант Болотин собрал командиров орудий, наводчиков, водителей, поставил им задачу. Из снарядных ящиков мы изготовили штук пятнадцать колышков длиной до восьмидесяти сантиметров, на верхушки закрепили белые лоскуты, разорвав для этого солдатскую рубаху, и отправились на передовую огневую позицию, захватив буссоль[4] и фонарики.

Прибыли на место, используя фонарики, под буссоль набили колышков — по три штуки на левую пару колес: если водитель левой парой наедет на эти колышки, установка будет точно направлена на цель.

Взошла луна. Теперь наши флажки были видны далеко. Оставалось отрепетировать с водителями, чтобы в темноте они точно свернули с дороги на огневую позицию, чтобы каждая установка стала точно на свое место в строго заданном направлении.

У обочины, где нужно было сворачивать с дороги, мы поставили еще один флажок. Два или три раза уходили и возвращались, давая возможность водителям самим отыскать поворот и свое место на огневой позиции. Наконец, часа в три ночи, вернулись на основную позицию.