Фронтовые повести

— А кто же еще? Домработницы у меня нет. — Володя снял пиджак и повесил на спинку стула. — Чего ты стоишь? Проходи смелей. Давай-давай, не стесняйся.

— Наслежу… — неуверенно сказала Валя выбирая, как пройти к столу.

— Садись. Я сейчас чай поставлю. Валя запростестовала:

— Какой еще чай? Уже поздно, пора домой. Володя будто и не слышал ее слов. Он сходил в сени, принес несколько поленьев и, расстелив у порога тряпку, принялся аккуратно щепать лучину. Дерево потрескивало, в комнате запахло стружками.

— Сейчас, сейчас, — приговаривал он, заглядывая в черный зев плиты. Валя обратила внимание, что зола из плиты вычищена, посуда вымыта.

— Ты прямо как заправская хозяйка, — похвалила она.

— Опыт, — отозвался он, подтаскивая лучину к плите. — Когда учился в институте, на квартире жил. Приходилось, конечно, трудноватенько. День на лекциях, а ночь где-нибудь на разгрузке, на заработках. Зимой особенно доставалось. Зато придешь с работы, растопишь вот так плиту, чаю согреешь — и рай земной, честное слово! Много ли студенту надо?

— А мне всю жизнь учиться хотелось, — призналась Валя. — Ну с тех пор, как работать начала.

— Ты ведь что-то окончила? Диплом-то у тебя есть.

— А ты забыл уже? Техникум. Да и то заочно, — ответила Валя. — А мне по-настоящему учиться хотелось. Думала, в Москву поеду, в общежитии жить стану. А тут мама умерла— куда же ехать? Пошла на овощной. А там и война…

— Ничего, вот выгоним фрицев и пойдешь учиться дальше, — сказал Володя, раздувая огонь в плите. — Подумаешь, два года потеряла!

— Два года! — грустно усмехнулась Валя. — Мне иногда кажется, что я прожила за это время полжизни. Как же я с ребятней за одну парту сяду? Смешно. Старуха уже.

— Старуха… — Володя закрыл дверцу плиты и поднялся. — Ты чай, старуха, собираешься пить? Чего ты сидишь, как в гостях?

— Мне домой надо.

Володя решительно остановил ее.

— Чего ты выдумываешь? Во-первых, сейчас уже настолько поздно, что домой, прямо скажем, идти незачем. А во-вторых, Хольбер все у вас, я в этом уверен. Так-то никто тебя дома не ждет.

— Так что же делать?

— А ничего. Будешь ночевать здесь. Вот кровать. Нравится? Вон какое сооружение.

— А ты?

— Я? Я как-нибудь… Обо мне не беспокойся. Вот на полу пересплю. Я человек привычный.

— Ну уж нет! — запротестовала Валя.

— Тогда сделаем так, — предложил Володя. — Спать будем по очереди. Идет? До утра время твое: тебе надо хорошенько выспаться.

За чаем Вододя стал вспоминать детство, рассказывал смешные случаи, и Валя мало-помалу вышла из задумчивости.

— Знаешь, — увлеченно говорил Володя, отодвинув недопитый стакан, — моя жизнь могла пойти совсем иначе из-за маленького пустяка. Отгадай, из-за какого? Никогда не угадаешь! Из-за голубей. Да-да, мальчишкой, я бредил голубями. Пропускал уроки, таскал из дому деньги, дрался с другими голубятниками. Всего хватало. Хулиганом рос отчаянным.

— А что же родители? — спросила Валя.

— Так вот слушай. В восьмом классе я уже здоровый парень был и на голубях совсем свихнулся. Чтобы не сдавать весной экзамены, я взял да и подделал врачебную справку, что у меня туберкулез. Дескать, вредно заниматься! Отнес справку в школу, а дома сказал, что от экзаменов освободили. Представляешь? А я себе на крыше голубей гоняю. И вот как-то сижу, свищу в два пальца и вдруг вижу — отец бежит. Екнуло что-то у меня внутри. Не к добру, думаю. А это он, оказывается, в школу ходил, интересовался, на каком основании его драгоценного отпрыска от экзаменов освободили. «Слезай, кричит, такой-сякой!»— А меня страх берет, никогда еще его таким не видел. Словом, стащил он меня с крыши и давай возить. «Мошенник, — кричит, — негодник! Что из тебя выйдет, если ты с этих лет…» Дал же он мне — весь ремень, истрепал. Как только живой я после этого остался! И вот с тех пор от голубей меня, как черта от ладана.

— А экзамены? — спросила Валя. — Сдал?

— Конечно. Тогда же. Одну, правда, переэкзаменовку на осень получил.

Валя украдкой взглянула на часы, и Володя вскочил из-за стола.

— Заболтались мы с тобой. Ты ложись, не стесняйся, завтра рано вставать.

… Утром, проснувшись, Валя с закрытыми глазами слушала, как, весело потрескивая, топится плита и как дребезжит крышка на закипевшем чайнике. Она, наверное, снова задремала, потому что голос Володи показался ей далеким-далеким:

— Валя, подъем! Тебе еще надо успеть генерала накормить…

— Да, сейчас. Теперь она окончательно проснулась. В комнате стоял полумрак, и только сквозь щели ставен пробивался ранний рассвет.

Быстро позавтракали.

— Не провожай меня, — попросила Валя. — И не желай ничего. Все будет хорошо.

— Под первую бомбежку не лезь, слышишь? Пережди минут пять. А в кабинете не копайся. Быстро, в одну минуту!

— Не беспокойся. Знаю… Ну, до встречи. — Валя поцеловала его.

Когда она ушла, Володя потерянно опустился на стул и долго смотрел, как плясало в печурке бойкое пламя.

Ночь выдалась как по заказу — ненастная, дождливая. С самого утра плотные тучи обложили небо, изредка громыхал гром. Шум дождя, упорный, монотонный, навевал дремоту.