Фрося. Часть 2

Фрося улыбалась при воспоминаниях о сладостных моментах, глазастый Сёмка сразу же обратил на это внимание:

— Мам, а что ты там пишешь смешное, расскажи?

— Сёмочка, не смешное, а приятное.

— Так расскажи про приятное.

— Нет, малыш, пока тебе рано такое рассказывать.

И она взъерошила кучеряшки сыну.

Она продолжила описывать подруге текущие события — предстоящую свадьбу Стаса, нынешнюю поездку в Москву и предвосхищавший её разговор по телефону с матерью Семёна.

Заканчивала она длинющее письмо к Аглае, едва уместившееся на двойном тетрадном листе под хныканье и завывания Сёмки, который уже явно заскучал в тесном пространстве купе.

Фрося прижала мальчишку к груди:

— Сёмочка, письма уже написаны, сейчас поужинаем и спать, а утром проснёмся и скоро Москва.

Сердце у женщины запоздало взволнованно забилось, боже мой, что их ожидает какая произойдёт встреча и много разных других вопросов связанных с этим понеслись вместе с мыслями в разных направлениях.

Их поезд прибыл в Москву, когда едва стало светать, было только пять утра.

Ехать к Кларе Израйлевне было явно ещё рано, поэтому Фрося с хныкающим недоспавшим сыном зашла в буфет, находившийся рядом с Белорусским вокзалом.

Перекусили гречневой кашей с сосисками и пошли на остановку такси, потому как добираться до того Калужского переулка Фрося не имела никакого понятия.

Уже к семи утра такси домчало их до нужного адреса и высадило возле тёмно-серого, старой постройки четырёхэтажного здания:

— Сёмка, давай посидим здесь на скамеечке, не красиво так рано вторгаться к людям, при том, нежданно.

— Мама, а я очень писать хочу.

— Ну, что так невмоготу терпеть, сбегай вон в те кустики, видишь.

Мальчишка вдруг раскапризничался:

— Не побегу, там люди ходят.

В этот момент около них остановилась пожилая женщина и пристально вгляделась в занятых препирательствами мать с сыном.

Фрося вдруг почувствовала на себе чужой взгляд и оглянулась.

На неё смотрели такие родные и любимые глаза Семёна и её сына, только намного печальней…

Глава 43

Пожилая женщина не сводила своих проницательных глаз с мальчика, который неожиданно притих под её внимательным взглядом и смущённо жался к матери.

Фрося, в свою очередь разглядывала Клару Израилевну, а то, что это оказалась именно она, не было никаких сомнений.

Глаза женщин встретились:

— Ты Фррося?

А это твой сын, Сёма?

Вы прриехали ко мне и так быстрро…

Фрося, как под гипнозом не могла отвести глаз от лица женщины, конечно же, матери Семёна Вайсвасера, боже мой, как они были похожи.

Невысокого роста, сухенькая с мелкими чертами лица, с шапкой густых чёрных волос, правда, изрядно приправленной сединой и эти незабываемые печальные, еврейские глаза.

В одной руке она держала авоську с буханкой хлеба и батоном, в другой сложенные несколько раз газеты, явно вышла рано утром из дому, чтобы купить то и другое самое свежее.

Фрося решительно поднялась на ноги со скамейки, взяла за руку сына и пошла навстречу Кларе Израилевне, это была она без всяких сомнений.

Вдруг газеты и авоська выпали из рук на асфальт, пожилая женщина опустилась медленно на колени и протянула дрожащие руки к мальчику.

Сёмка отпрянул, назад, напуганный этим движением женщины, но Фрося подтолкнула его в спину в сторону протянутых рук:

— Сыночек, это твоя бабушка, о которой я тебе говорила.

Клара Израиилевна положила свои ладони на плечи мальчику, по-прежнему не отрывая взгляда от его лица:

— Сёма, Сёмочка, мальчик мой, кто мог подумать, я тебя нашла черрез столько лет…

— А я очень писать хочу!

Пожилая женщина резво встала с колен, схватила мальчика за руку и быстро повела к подъезду, на ходу отдавая распоряжения:

— Фрросенька, подними, пожалуйста, авоську и газеты, и ступайте следом за нами, рразве можно мальчику столько врремени террпеть.

Фрося поднялась на второй этаж и вошла в распахнутые двери квартиры номер шесть и услышала голос хозяйки:

— Фрросенька, доррогуша, закррой дверри, мы, как рраз успели, мужик не опозоррился.

Фрося поставила на пол чемодан и дорожную сумку и, держа в руках хлебопродукты и газеты, огляделась — широкая прихожая, возле дверей стояла тумбочка, на которой покоился чёрный аппарат телефона, громоздкие оленьи рога служили вешалкой, под нею стоял обувной ящик, напротив вешалки на стене висела большая картина с симпатичными медвежатами, с права были двойные двери ведущие, по всей видимости, в зал, слева в торце в одну сторону за поворотом была спальня, а в другую вход на кухню, посередине двери в туалет и ванную, около которых и стояла Клара Израилевна, караулившая внука:

— Что, осматрриваешь мои хорромы, прроходи, прроходи, сейчас будем завтрракать и знакомиться.

И она хрипло закашлялась.

— Не обрращай внимание, я не больна, прросто куррю, как парровоз.

Из туалета вышел улыбающийся Сёмка.

— Так, теперрь помой рруки и на кухню.

Фрросенька, занеси свои вещи в спальню, сюда на лево, воспользуйся услугами и тоже прроходи на кухню, я ставлю чайник, и с Сёмочкой сделаем рревизию в холодильнике.

Фрося мысленно улыбалась, ей было уютно в этой квартире и с её хозяйкой.