Фрося. Часть 4

Украинские и русские песни сменяли одна другую, уже давно перевалило за полночь, а никто не собирался расходиться и даже вернувшаяся с танцев молодёжь, приняла участие во всеобщем веселье.

Шумную компанию остановил только грозный голос боцмана Жени:

— Граждане, пора прекратить этот хипиш, вы же не одни находитесь на территории турбазы.

Недовольно ворча, люди стали подниматься со своих мест.

Фрося помогла другим женщинам убирать со столов, выкинула в мусорный ящик огрызки и кости, оглянулась, Аглаи нигде не было, что её немало удивило и даже насторожило, но один из мужчин ей тихо доложил:

— Дамочка не волнуйся, твоя подружка пошла прогуляться с Петром, он её не обидит, очень хороший мужик, вдовец, между прочим.

— А я не боюсь, она же не дочь моя несовершеннолетняя, просто немного растерялась, не увидев её вдруг рядом, а за себя она может и сама хорошо постоять и ещё как, ведь всю войну прошла…моя подруга, между прочим, тоже вдова.

— Вот, и добренько, посмотри, как хлопец Петра только разволновался.

— Так, вы, успокойте его, а я пошла в свою комнату, там уже и дождусь подругу.

Фрося прошла мимо дремавшего в кресле Женчика, который сонным взглядом проводил вернувшуюся после гулянки женщину и снова прикрыл глаза.

Лёжа уже в своей постели, Фрося впервые после отъезда Марка почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что невольные слёзы тут же побежали по щекам.

Сквозь горький свой плач Фрося с иронией подумала, совсем сдурела, наверное, выпитая водка всему виной, а может быть всё же неожиданное отсутствие рядом Аглаи, к которой очень привыкла за последнее время.

Сердце сдавила такая тоска, какой она не испытывала никогда в жизни, несмотря, на все пережитые прежде потери, ведь обычно у неё просто не было времени предаваться унынию, надо было дальше вгрызаться в жизнь, а тут праздность и беззаботность…

Так жалея себя и тихонько всхлипывая, она незаметно уснула, но скоро её разбудила, вернувшаяся со свидания подруга.

— Аглашка, чего топчешься, как слон, я только заснула, а ты своим скребетом меня разбудила.

— Фросенька, я так старалась не шуметь, а тут такая темень.

— Так, надо было на рассвете прийти, как это делают молодые влюблённые, тогда бы не цеплялась за что ни поподя.

— Скажешь тоже, влюблённые, просто прогулялась с хорошим человеком, поговорили по душам.

Пётр тоже воевал и дошёл до самого Берлина, до сих пор оставался офицером в армии, и только не так давно вышел в отставку.

— Аглашенька, а завтра мы не можем поговорить на эту тему?

Аглая вдруг что-то заподозрив, включила свет.

— Фросенька, ты плакала?

Я что-то не так сделала или не то сказала?

— Аглашенька, не будь дурочкой, при чём тут ты, ведь и железо бывает плавится.

До меня только сейчас начинает окончательно доходить, что я потеряла в жизни с отъездом Марка.

Вроде уже умею сама выходить успешно из разных ситуаций, знаю, когда улыбаться, когда свести брови, когда, сколько и кому дать на лапу, но, как этого мало, так хочется опять укрыться за крепкой и надёжной спиной и получать знаки внимания, ощущая себя любимой женщиной.

— Фрось, может быть это очень подло по отношению к памяти Коли, но мне кажется, что я могла бы укрыться за спиной Петра, хотя об этом ещё так рано говорить, да и он мне эту спину ещё не предлагал.

— Подружка, выключи ты уже свет, давай попробуем уснуть, завтра — всегда расставляет всё по своим местам, а если даже нет, то на всё смотришь уже другим взглядом.

— Фрось, каким?

— Выспавшимся.

И недавно плакавшая женщина, засмеявшись отвернулась к стенке.

Глава 62

Последующие пять дней отдыха подруг потекли в совершенно другом ритме и качестве.

Фрося с Аглаей вместе с новыми знакомыми спешили на пляж, экскурсии, выходили в город, посетили ресторан и Оперный театр, гуляли по зоопарку и ботаническому саду и, тут, как всегда в жизни бывает, пришло время прощаться.

Фрося в своей жизни привыкла знакомиться с новыми людьми, проводить вместе время и при прощании обмениваться адресами, почти наверняка зная, что никогда ими не воспользуется.

С Аглаей было совсем другое дело, она живя долгое время в таёжной глуши, не имела опыта общения подобного Фросиному, а тут ещё не двусмысленные знаки внимания со стороны симпатичного Петра, с которым она каждый вечер выходила на прогулку, возвращаясь далеко за полночь.

Фрося диву давалась, глядя на подругу — та стала намного тише, необыкновенно для неё задумчивой и даже заметно похудела, но она её не подначивала, боясь вспугнуть зарождающиеся, хрупкие отношения двух одиноких по-сути людей, ведь парнишка, с которым приехал на отдых Петро, был его внуком, которого ему пришлось воспитывать.

Жена ухажёра Аглаи умерла почти десять лет назад, а в прошлом году в автомобильной катастрофе погибла дочь, а зять завербовался на Север, бросив на произвол судьбы, а точнее на деда, своего единственного сына.

Всю эту печальную историю с грустью в голосе поведала Фросе Аглая накануне отъезда из турбазы группы с новыми знакомыми, с которыми завязались такие добросердечные дружеские отношения.