Фрося. Часть 6

Дурачок, так переживает, что потерял зрение, не понимает, что ей это совершенно не мешает его любить, а забота о нём сделает жизнь более насыщенной, а если он и дальше захочет заниматься бизнесом, то она спокойно сможет быть его партнёром, шофёром и сопровождающим лицом, разве он не предлагал ей именно это. Да, он переживает, что потерял свою самостоятельность во многих аспектах жизни, но он ведь такой сильный и настойчивый, уже сейчас спокойно перемещается по палате, пользуется санузлом, без помощи кого-либо умывается, бреется, причёсывается и делает ещё всякие мелкие дела, не прибегая к помощи окружающих. Раздумывая так, Фрося зашла в палату и ничего не понимая, уставилась на аккуратно застеленную кровать и пустую тумбочку. Нет, не похоже, что его куда-то перевели и вряд ли, произошло самое страшное, но ноющее сердце подсказывало: произошло, произошло, произошло ею не предвиденное. Она вздрогнула, когда чья-то рука легла сзади к ней на плечо:

— Ефросинья Станиславовна, не пугайтесь, это я.

Она повернулась на встречу знакомому голосу Глеба Николаевича, лечащего врача Марка.

— Господин Гальпер сегодня рано утром покинул нашу больницу, а к этому часу, возможно, и нашу страну. За ним заехали представители американского посольства и помогли собраться и покинуть больницу. Я ещё вчера вечером знал, что он сегодня уедет, ведь присутствовал на консультации наших профессоров, которые отговаривали его так рано выписываться и предпринимать такой длинный и сложный перелёт в Соединённые Штаты, но он был не преклонен, никого не упрекал и не обвинял, но заявил, что ему необходимо уехать, что там ему будет спокойней.

Смысл сказанного молодым врачом, дошёл до Фроси ещё раньше, она это поняла, как только увидела аккуратно застеленную постель, а детали, предшествующие решению и отъезду Марка, её уже мало интересовали — он сбежал от неё, от её заботы и помощи. Наконец, она разжала побледневшие губы:

— Глеб Николаевич, он ничего не велел мне передать на словах?

— Нет, но оставил для вас маленький портативный магнитофончик и попросил вручить его вам лично в руки.

— И, всё?

— Да, и всё, Ефросинья Станиславовна, успокойтесь, не переживайте так сильно, возможно найдутся всему объяснения, а позже у вас с ним всё ещё наладится, вы такая мужественная, красивая и душевная женщина, весь наш медперсонал восхищается вами…

— Глеб Николаевич, где этот магнитофон, пожалуй, я уже пойду отсюда, большое вам спасибо за всё и даже за последние успокоительные слова.