Фрося(СИ)

волкодавы и передать невозможно.

Нас троих раненных и обкусанных собаками, захватили живыми в плен.

Очнулся я уже здесь в Поставах, в подвале местного гестапо, а потом начались пытки, они

всё хотели дознаться, куда ушёл основной отряд партизан, как нас били, и что только с

нами не делали, а переводчиком у них был твой Алесь, но я не питал к нему в этот момент

злости, ты ведь мне сказала, что он работает на нас у немцев, он, кстати, мне шепнул, что

бы мы начали говорить что-то, а иначе убьют или замучают.

Ведь благодаря нам отряд ушёл из окружения, а куда мы и не знали.

На третью ночь нашего пребывания в том подвале, мы вдруг услышали какую-то возню за

дверью...

Вскоре они распахнулись, и вошли Алесь с незнакомым пожилым человеком.

Они помогли нам выбраться наверх, а было это совсем нелегко, болело всё тело от ран,

пыток и укусов собак.

Глаз тогда мне выбил на допросе фашист кастетом.

Когда они перетаскивали нас к подводе, я видел двух убитых немецких охранников у

входа, похоже, наши спасители их укокошили.

Кроме нас троих они вытащили ещё двух мужиков, сидевших в подвале, те были получше

нас, по крайней мере, на своих ногах, и они даже помогали нас перетаскивать на подводу.

Как мы выезжали из города и в какую сторону поехали, я не помню, потому что потерял

сознание, но ехали до самого утра без остановки, и только на рассвете встретивший нас

один крестьянин, через болото доставил на какой-то островок, где мы и просидели до

следующей ночи.

Теперь уже трое спасителей обработали, как могли наши раны, накормили и когда все

уснули, ко мне подсел Алесь, и мы с ним поговорили по душам...

Фрось, дай что-нибудь выпить, душа горит, горло пересохло, да и тяжело мне это всё

вспоминать...

И умоляюще посмотрел на женщину...

Из-за спины раздался старческий голос ксёндза:

- Перекури Стёпа, я сейчас принесу тебе выпить и закусить, ты, Фросенька не беспокойся,

я уложил деток спать, они нам не помешают послушать Степана, не торопи его, раньше

или позже узнаем правду, от этого уже ничего не изменится, а пока будем узнавать то, что

до сих пор не знали...

глава 25

Степан курил, опустив голову почти до колен, и Фрося почувствовала к нему щемящую

жалость, даже захотелось погладить по седым волосам.

Она поняла, сколько этому человеку пришлось пережить и с чем ещё придётся жить, и

даже представить было трудно.

Вернулся Вальдемар, принёс поллитровку водки, нарезанное сало, краюху хлеба и

солёные огурцы.

Степан дрожащими руками скрутил сургучовую пробку с бутылки, и посмотрел на Фросю

и ксёндза... Те отрицательно покачали головой. Он налил почти до краёв железную

кружку и в три глотка осушил её до дна, шумно выдохнул, понюхал хлеб, и захрустел

огурцом...

Они увидели, как мало зубов осталось во рту у Степана.

Тот взялся опять за бутылку, но Фрося решительно задержала своей рукой его руку, и

показала на закуску:

- Закусывай Стёпа и рассказывай, пожалуйста дальше, а то завалишься, питок ты, похоже,

хороший, а силёнок пока явно маловато...

Он не стал спорить, сокрушённо вздохнул, положил на хлеб кусочек сала и стал

тщательно жевать, не поднимая взгляда.

Закинул оставшиеся крошки с ладони в рот, закурил очередную папиросу, и продолжил

рассказ:

- Алесь мне сказал, ты Степан не держи на меня зла, и, так умно пояснил, это выше нас,

то судьба, а от неё не сбежишь.

С первого взгляда мы полюбили с Фросей друг друга, а вмешательство в нашу судьбу

моего дяди и тебя

только создали нам дополнительные сложности и лишние переживания, но всё равно мы

оказались вместе и теперь, только та же судьба сможет нас разлучить.

И, даже если бы не было этой проклятой войны, мы с ней, всё равно связали бы свою

жизнь одним узлом. Мы все трое совершили ошибки и за это платим сполна.

Неизвестно, как мы выйдем из этой передряги, но поклянись, если останешься, жив, то не

обидишь её и моего ребёнка, как и сиротку Анечку, которая может быть, и не узнает

никогда своих родителей. Ведь сердце и руки Фроси стали для неё материнскими...

Для меня же все трое деток были родными, я никогда не делал между ними различия...

Вдруг рассказ Степана прервали рыдания Фроси, она обхватила голову руками и

медленно раскачивалась в такт горькому плачу

Степан замолк, а Вальдемар ласково гладил её по пышным волосам, а у самого в глазах

стояли слёзы...

Она быстро взяла себя в руки и кивнула Степану, чтоб он продолжал рассказывать:

- А я ему говорю, ты вот здоровый и сильный, а я весь перекалеченный, так скорей ты

вернёшься к ней и к детям.

Я даже не буду тебя просить воспитать, как следует моего сына, я знаю, что он будет в

надёжных руках, просто, когда он повзрослеет, расскажи ему обо мне.

А он задумался, и говорит, не всё в руках божьих, многое зависит от воли людей и

обстоятельств, будем уповать на то, что мы оба останемся живыми и пусть вряд ли будем

друзьями, но, по крайней мере, не останемся врагами.

Я ему говорю, ну, какой я могу быть тебе враг, ведь ты спас мне жизнь и я должен быть

тебе обязанным до гробовой доски. А он в ответ, я тебя спас, как бы спас и любого

другого, кто был бы на твоём месте, просто так распорядилась судьба.