Читаем Фрунзе полностью

Уцелевшие, более удачливые или более упорные, кое-как добирались до желанной цели и находили здесь сравнительную вольность, благодатный климат, хорошие, богатые земли….

Именно так, перенеся множество тревог, трудностей, лишений, добиралась до Семиречья воронежская родня Михаила Фрунзе: дед его, потомственный крестьянин Ефим Бочкарев, дядья Иван и Яков и мать, еще девочка тогда — Мавруша. Для детей путь этот был особенно тяжек.

Вполне понятно, что, прибыв на новые земли, да еще такие щедрые, обильные, дед Ефим и его семья тотчас отдались привычному, желанному делу — хлебопашеству.

— Золотая землица, драгоценная… — приговаривал Ефим Бочкарев.

Действительно, это были наилучшие по плодородию почвы — ветровые наносы с гор, желтозем или лёсс, и на вид, цветом — золотистые, и качества поразительного даже для выходцев с чернозема — воронежцев.

— Лбом достаточно прикоснуться к такой земле — подымется персиковое дерево! — говорили местные садоводы — узбеки.

А переселенцы выражали эту мысль еще восторженней, ярче:

— Спицу ткни — телега вырастет!

Двух дождей, майского и июньского, было достаточно, чтобы «десятина» пшеничного посева при всей примитивности обработки и сева дала до полутораста пудов зерна — цифру, неслыханную в Центральной России!

Но царская администрация тех дней, равнодушно-неповоротливая, мало задумывалась над тем, что просторы Семиречья при сколько-нибудь разумном их устройстве могли бы кормить население в тысячу раз большее. Не было ни мелиорации, ни орошения. В годы детства Михаила Фрунзе там царила самая отсталая система земледелия — «перелога». После нескольких лет посева поля забрасывались, и плодородная земля покрывалась вместо хлебов сорняками.

Кроме стихийных переселенцев, наделялись землей отслужившие свой срок солдаты.

Так было создано Семиреченское казачье войско по образцу Донского и Уральского. Не склонные к оседлости казахи и киргизы без особых возражений уступали пришельцам земли, близкие к рекам. Так и складывалось земледельческое население края.

Городское население формировалось несколько иначе. В Туркестан ехали чиновники, жаждавшие выдвинуться или разбогатеть, стремились дельцы- авантюристы, искатели легкой наживы. Они тяготели к крупным городам, таким, как Ташкент, Коканд… Недаром в ту пору с убийственным сарказмом заклеймил подобную публику великий русский сатирик Салтыков-Щедрин известным прозвищем — «господа-ташкентцы»!

Но и иных людей много попадало в Туркестан. Царское правительство направляло сюда не угодных ему лиц, высылало, особенно в Семиречье, граничившее с Сибирью, революционно настроенных студентов, интеллигентов, признанных неблагонадежными, поляков, причастных к восстанию 1863 года.


В небольшом домишке Василия Михайловича часто собирались друзья: доктор Поярков, учитель Свирчевский, садовод Фетисов, Илья Федотович Терентьев, жена которого была записана крестной матерью Миши.

Это были передовые по тому времени люди. Доктор Поярков занимался, кроме медицины, изучением древностей Семиречья. Учитель Свирчевский стремился сделать доступными для киргизов творения Пушкина, Гоголя, Толстого. Садовод Фетисов старался украсить город фруктовыми садами из яблонь, персиков, инжира, тутовника. По его почину на окраине Пишпека был заложен парк, ныне носящий название Карагачевой рощи, а одна из улиц, с двумя большими арыками, была засажена прекрасными белыми акациями. Они выросли в могучую густолиственную аллею и до сих пор остаются украшением города.

Когда друзья собирались небольшим своим кружком в домике фельдшера Василия Михайловича, у них всегда начинались интересные разговоры, к которым прислушивался и маленький Миша Фрунзе.

Доктор Поярков с увлечением и отличным знанием дела рассказывал о древностях края: о гигантских камнях с таинственными надписями, о башне Бурана, высившейся над степью к востоку от Пишпека и издалека видной караванщикам и пешеходам.

Стены этой башни хранили на себе древние клинописные письмена. Самый вид их уже говорил о том, как много эпох сменилось в долине реки Чу, где, по преданию, побывали даже отряды знаменитого полководца Александра Македонского.

Учитель Свирчевский с вдохновением декламировал Пушкина, Лермонтова, Некрасова — и новые впечатления западали в сердце мальчика.

Когда же Фетисов начинал мечтать о том, как все Семиречье будет превращено в цветущий сад, какие чудесные растения и плоды можно выращивать на богатейшей земле этих мест, это звучало для Миши как увлекательная сказка.

Интересны были беседы отца с его друзьями, но Миша был еще ребенком, и детский мирок его души не мог вместить всего, что он слышал.

Он рос, как все другие дети. Играл со сверстниками, купался в арыках, делал запруды, строил игрушечные глиняные домики, охотился за ящерицами на обширном пустыре [2] около дома, поросшем высокой полынью и солодковым корнем, резвился на стенах былой ханской крепости, насквозь пропитывался благодатным солнцем Семиречья.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное