Фрунзе

Большую помощь оказала Фрунзе разведка. Так, бывший свинопас Гулин, лихой разведчик одной из чапаевских частей, переправившись через реку Боровку и пробираясь лесом, оврагами, заметил конный раз’езд. Захватив раз’езд, Гулин нашел у офицера пакет, адресованный в 11-ю белую дивизию.

В. И. Чапаев немедленно передал захваченный приказ по прямому проводу командующему Южной группой. Сведения, содержавшиеся в этом пакете, подтверждали своевременность задуманной Фрунзе операции. В своём приказе от 19 апреля Михаил Васильевич, ссылаясь на данные перехваченного документа, указывает, что связь между частями 3-го Уральского и 6-го корпусов врага отсутствует. Не имея оснований для изменения ранее принятого плана операции, Фрунзе приказывает быстрее использовать ситуацию и «с большей энергией продолжать выполнение указанного мною оперативного плана, центр тяжести коего лежит в Бугурусланской группе противника, пока она не находится еще в тактической связи с 6-м корпусом, наступающим из района Стерлитамака».

23 апреля Фрунзе представил в штаб фронта план операции: «Основная идея операции Южной группы Восточного фронта — удар в разрез между частями 3-го и 6-го корпусов противника в общем направлении на Бугуруслан, Заглядино, Сарай-Гир (на Самаро-Златоустовской железной дороге), с целью окончательного разобщения этих корпусов и разгрома их по частям. Операция выполняется путем атаки на правом фланге 5-й армии... Одновременно на левом фланге 5-й армии производится атака в районе Бугульминской железной дороги с охватом Бугульминской группы противника с севера; атака имеет целью охватить противника и не позволить ему перебросить свои части на юг к Бугуруслану...»

Полководец Фрунзе спешил использовать слабое место в позиции врага на стыке между корпусами.

Успех обеспечивался внезапностью и сосредоточением значительных сил на решающих участках.

Операции, намеченной Фрунзе, благоприятствовало и состояние тыла Колчака — ближайший к фронту тыл был расстроен. Обозы, парки и даже артиллерия отстали от выдвинувшейся вперед армии. Неблагополучно было и в белых частях — новобранцы из крестьян не имели ни боевой подготовки, ни желания воевать за Колчака. Так же плохо было и в более глубоком тылу. «Начальник» Уральского края Постников доносил Колчаку в тоне отчаяния: «Полное падение авторитета власти, вызванное нечистоплотностью ее представителей... Засилье распущенных военных начальников... . Полевение народных масс...»

Даже казачество, на которое так полагался Колчак, из союзника «верховного правителя» превращалось в его врага. Начальник контрразведки при главном штабе Колчака генерал Бабушкин 6 марта доносил:

«Прибывшие с Оренбургского фронта лица передают, что в армии генерала Дутова полное разложение: командный состав потерял всякий авторитет; с офицеров срывают погоны; большинство их, во избежание инцидентов, ходит без погонов. Казаки массами переходят на сторону большевиков и разбегаются по домам.

Общественное мнение обвиняет во многом генерала Дутова, занимающегося более кутежами, чем порученным ему делом...»

Со стороны красных войск требовался сильный удар, чтобы начавшееся среди белых разложение приняло для них более угрожающие формы.

Главное командование и командование фронта не верило в успех операции Южной группы и всячески стремилось сорвать его, сочиняя новые проекты и новые направления удара. Ясной идеи у фронтового командования не было, оно плелось за событиями. Препятствия, упорно чинившиеся фронтовым командованием, если и не могли повлиять на план Фрунзе, то мешали его осуществлению, тем более, что по приказу фронта ударная группа была ослаблена на одну бригаду. Колебания и прожектерство фронтового командования порождали разногласия даже среди помощников Фрунзе.

Когда в ответ на запрос командарма 1-й армии о разграничительной линии между 1-й армией и ударной группой один из штабных работников провел эту линию на север, Фрунзе, всегда выдержанный, сделал ему резкое замечание:

— Вы не понимаете обстановки. Эта линия должна итти не на север, а на восток, на северо-восток. Если мы желаем своим ударом добиться решительных стратегических успехов, то нам нужно захлестывать противника как можно глубже в тыл.

Начало наступления Михаил Васильевич назначил на 28 апреля.

26 апреля в разговоре по прямому проводу с командованием Михаил Васильевич сказал:

— Боюсь, как бы противник не успел уйти из-под наших ударов...

В тот же день Фрунзе приказал ударной группе уклониться к востоку и охватить левый фланг 11-й белой дивизии. Поставив эту задачу командованию 5-й армии, Михаил Васильевич добавил:

— Иначе противник ускользнет, что будет равносильно нашей неудаче.

Фрунзе не гнался за территорией, а основную задачу войны видел в разгроме живой силы врага. Уверенность в успехе у Михаила Васильевича сложилась из реального учета фронтовой обстановки, и всякая оттяжка срока операции могла привести к тому, что удар будет мимо цели.