Фрунзе. Том 4. Para bellum

— Ну как же? Наемники славятся своей ненадежностью. Нет денег — нет наемника.

— Во-первых, Александр Андреевич, наемник — это любой человек, который получает за свой труд плату. То есть, трудится по найму. Во-вторых, вы знаете другой разумный способ комплектации войска? Землю им за службу давать хотите? Или может в рекруты забривать? Или вы думаете, что человек будет крепко служить за «спасибо»? Единицы — может быть. Для остальных же любовь к Родине должна быть взаимной. Ибо если Родина тебя не любит, то твоя к ней любовь отдает каким-то мазохизмом. Не так ли?

— Умеете вы все перекрутить… — фыркнул недовольный Свечин.

— А что я сказал не так? В свое время Самуэль Джонсон сказал, что патриотизм — последнее прибежище негодяя. Но не в том смысле, что патриотизм — это что-то плохое. Нет. Это очень доброе и светлое чувство. Просто нам, как чиновникам и руководителям государства очень важно не оказаться мерзавцами, которые спекулируют на нем ради своих грязных делишек. Как это сделать? Не секрет. Приветствовать патриотизм граждан. И отвечать на него встречным добрым чувством… и делом. Прежде всего делом, ибо какое же чувство без дела? Правильно — пустяшное. То есть, делать так, чтобы любовь к Родине стала обоюдной. Думаю, что вы понимаете — заставлять людей драться и рисковать своей жизнью за «спасибо» вряд ли будет этой самой взаимной любовью. Ведь мы живем в материальном мире. И у мужчины есть семья и финансовые обязательства перед ней. Посему весьма паскудно оставлять семью такого честного защитника без средств к существованию, пока он отдает долг Родине. Ну или держать в черном теле, покуда этот мужчина готовиться защищать свое Отечество.

— Вы, полагаю, меня не поняли совершенно, — покачал головой визави.

— Отчего же? Понял. Просто у нас в среде чиновников, в том числе военных, есть странная болезнь со времен царя Гороха — испытывать патологический страх перед платой за труд. Прикрываясь разной степени возвышенности тезисами. Но я думаю, что любой труд должен быть оплачен. Тем более такой рисковый. Не так ли?

Свечин лишь усмехнулся.

Скосился на Триандафилова. Тот пожал плечами и развел руками, дескать, «а что я»?

— Хорошо. Пусть так. Я с вами не согласен, но у меня нет аргументов. Нужно подумать. Внутреннее чутье мне говорит о том, что такой подход не правильный. И я не могу от него просто так отмахнуться.

— Тогда как появятся аргументы — вернемся к обсуждению данного вопроса. А пока пообещайте мне, что не станете саботировать работу наркомата.

— Боже упасти! Михаил Васильевич, как вы подумать об этом могли? Обещаю, конечно. В конце концов вы начальник и вы ставите передо мной задачи. И то, как их нужно делать. В таких же делах, это вообще пустое. Потому как вы правы — царская призывная армия себя не оправдала. При всей нашей ностальгии она была посмешищем. А другой альтернативы я предложить не могу. И, признаться, не хочу.

— А вот это очень зря. Я не тиран и не диктатор. Мне главное в этом деле — укрепление нашей обороны. Так что, если придумаете что-то интересное — обязательно предлагайте. Реализуем или нет — вопрос. Но из таких идей и складывается будущее. Мы ведь не хотим, как иные генералы, готовиться к прошедшей войне?

— Очевидно нет, — расплылся в улыбке Свечин.

Остальные присутствующие тоже отозвались эмоционально. Эту присказку Фрунзе часто говорил. Наверное, слишком часто. Из-за чего она уже жужжала в головах подчиненных, заставляя думать не о прошлом и настоящем, но и даже о будущем…

[1] Милиция — это традиционное название военного ополчение, а не органов защиты правопорядка.

Часть 1. Глава 4

1928, ноябрь, 19. Москва

— Добрый день, — поздоровался Фрунзе, встречая своего гостя. — Проходите, проходите. Рад вас видеть.

Патриарх Петр прошел в прихожую. И, раздевшись, проследовал за хозяином жилища в комнату. К столу с чаем.

— Признаться, я сильно раздумывал, принимать ваше приглашение или нет, — произнес он, присев на стул.

— Понимаю, — улыбнулся нарком. — Но я рад, что вы отозвались.

— Почему вы пожелали встретится вот так? Почему не в рабочем кабинете?

— А почему нет?

— Это выглядит странно. Мы ведь с вами не дружим и даже не приятельствуем.

— А зря. Добрые личные отношения в нашем деле только на пользу пойдут.

— Думаете?

— Уверен. Попробуйте вот это печенье. Супруга испекла. Что? Не нравится? Мда. Тогда я тоже не буду пробовать. Шучу. — улыбнулся Фрунзе и охотно откусил печенье.

— Шуточки у вас…

— Вы знаете, что произошло в Германии?

— Могу только догадываться. Безумие какое-то. Временная оккупация части германских земель под надуманными предлогами.

— Вы полагаете, что временная? — скептично хмыкнул нарком.

— Так полагают мои знакомые, проживающие в тех землях.