Фрунзе

11 декабря, когда вступали в дело все главные силы правительства и повстанцев, Арсений сформировал дружину из боевиков Иваново-Вознесенска, Шуи, Кохмы, захватил два вагона с паровозом и въехал в Москву, Николаевский вокзал находился в руках врага, дружинники без успеха штурмовали его третий день. В зоне ожесточенного боя был и соседний с ним Ярославский вокзал. Поезд Арсения туда не приняли, пришлось заворачивать в сторону Перова.

Со станции двинулись к Симоновой слободе. Там люди держались. Но тяжело становилось на Пресне, туда и направились дружинники Арсения. Они миновали занятый врагом центр столицы. По пути подавили и захватили пулемет в районе Кудринской площади и соединились с восставшими возле Зоологического сада: там, на Большом Пресненском мосту, была сооружена самая мощная баррикада — до восьми аршин в высоту.

— Фрунзе! Да еще с пулеметом! — кинулся навстречу Арсению молодой еще человек, но с белой головой и черными усами. — Вот не ожидал! Ты же в тюрьме!

— Вырвался, товарищ Седой. Приехал драться! Кто у вас за главного? И куда ставить отряд?

Зиновий Яковлевич Литвин, которого все товарищи звали Седой, быстро ввел Арсения в курс дел.

Пресня вооружена лучше других районов, и ей придется брать на себя главный бой с войсками генерал-губернатора Дубасова. Но сил в общем-то мало, и пополнение возможно только из тех районов, где бои кончаются. И то, если дружинники смогут добраться оттуда. Хуже всего с оружием: на одну винтовку есть в запасе три-четыре человека; раненого или убитого немедленно замещает очередной дружинник.

На Нижней Трудовой улице сдерживает атаки у Горбатого моста фабрикант-большевик Николай Шмит, со своими дружинниками-мебельщиками. Там герой обороны сотник Николаев. Баррикады стоят у Зоологического сада, на всех улицах, ведущих к Белорусскому вокзалу, вдоль Москвы-реки и у Ваганьковского кладбища.

— Поначалу дело шло хорошо, — рассказывает Седой. — Захватили два полицейских участка из трех. Вся власть в районе у Совета и штаба повстанцев — у моих ребят. Закрыли монопольки, кормим дружинников на Прохоровской кухне. Хлеб выпекаем сами, лавочникам запретили повышать цены. Есть свой революционный суд: сегодня расстреляли переодетого околоточного надзирателя Сахарова. Сейчас сидит под замком начальник Московского сыскного отделения Войлошников… Вот и все пока! Веди ребят в столовую. Оглядись и возвращайся с отрядом сюда!..

Штаб Седого располагался на Малой кухне Прохоровской мануфактуры, и охрана его была на высоте: у Арсения потребовали пароль. И всюду на Пресне был революционный порядок: у каждых ворот стоял дежурный от жильцов, на улицах несли патрульную службу дружинники. Народ собирался кучками и оживленно обсуждал события дня. Иногда залетал снаряд, все из ближайших домов устремлялись гасить пожар или дружно перетаскивали в соседние квартиры имущество пострадавшего при обстреле рабочего, наперебой уговаривая его поселиться с семьей у них. Какая-то необычайная общность интересов сделала соседей близкими друзьями, точь-в-точь как в Иванове в дни летней стачки.

Ни мародерства, ни воровства. Через неделю, когда каратели чинили суд на Пресне, даже преданнейший лакей Прохорова — сторож Колобовников — показал на следствии, что «во всю декабрьскую забастовку на фабрике ни из квартир, ни из фабричных помещений пропаж или краж не было. Вообще в это время на фабрике был отличный порядок…».

К вечеру ивановцы приняли первый бой на главной баррикаде возле Зоологического сада. Помогли пресненским дружинникам отбить атаки казаков и пехоты и всю ночь таскали к поврежденной баррикаде дрова, пустые бочки, ворота, телеги, ящики. И воду: было решено залить укрепление, чтобы оно покрылось льдом.

13 декабря Дубасов подавил все очаги восстания в южных районах столицы и бросил силы против Пресни. Но перевеса не получил.

14-го весь день прошел в боях. Ивановцы были обстреляны крепко, особенно на чердаках высоких зданий, откуда они вели меткий прицельный огонь: власти стали бить по крышам из орудий. Часть ивановцев Арсений направил к Ваганьковскому кладбищу, и там они отбили у прислуги пушку. Но повернуть ее против врага не смогли и ограничились тем, что сняли замок. Арсений страшно ругал себя, что не объяснил товарищам, хоть в теории, как надо обращаться с орудием.

15 октября прибыд из Питера главный каратель — полковник Мин со своими семеновцами. Он получил варварский приказ: «Окружить весь Пресненский квартал с Прохоровской мануфактурой и с помощью бомбардировки последней заставить мятежников, предполагавшихся на фабрике и в квартале, искать себе спасения бегством и в это время беспощадно уничтожать их».

Семеновский полк крупными фугасными снарядами поджег десятки деревянных домов, и над Пресней нависло зловещее зарево.