Фтор

— Я поскользнулась. — У нее был довольно жизнерадостный вид.

— Нет. Ты не…

Ада вскарабкалась наверх, угостив его еще одним видом своих по-новому таинственных ягодиц, и побежала по примыкающему туннелю. Разгневанный, он поспешил следом.

Этот туннель был уже предыдущего. Ада пробиралась по нему чуть впереди Арло и наконец выскочила в главный проход А преследовавший ее Арло, ослепленный желанием и яростью, снова застрял. На этот раз его заклинило по-настоящему: бедра так плотно придавило к камню, что, не причинив себе острой боли, он не мог ни двинуться вперед, ни отступить назад. Он стоял, вытянувшись, лицом к туннелю.

Обнаружив, что Арло ее не преследует. Ада вернулась назад.

— Что случилось?

— Я застрял. Не могу двинуться, — с жаром сказал он.

— В самом деле? — в ее голосе прозвучала радость.

— Похоже на это!

Она наклонилась, чтобы получше разглядеть его промежность. Юные груди Ады стали в этом положении более выпуклыми. Когда-нибудь, догадался он, они будут напоминать груди Верданди — большие и пухлые. Потом, вероятно, отвиснут, как у двух других пори, и станут менее возбуждающими. Но только потом, а сейчас…

— Кажется, он поднимается, — сказала она.

— У меня бедра застряли! — сказал он. — Помоги мне!

— И к тому же становится больше.

— Заткнись! — воскликнул он в смущении и ярости. Хотя в отношении пола особого стыда у него не было и он гордился эрекцией, в данном положении она была ему ни к чему. Скорее она демонстрировала его невежество и напоминала о прикосновении и любопытстве пори. Как они сказали? «Сей уд пронзит…»? Он не владел уже собой.

Ада приплясывала вплотную к нему, вращая бедрами и выставив свой зад так, что он почти терся об Арло.

— Почему ты не…

Внезапно Арло прозрел смысл своего возбуждения. Теперь он знал, куда вставить восставший орган! Он ринулся было к ней, не понимая, готов ли он доставить ей удовольствие, или нанести боль, или то и другое вместе. Но камни держали его крепко, и бедра обожгла сильная боль. От ярости он едва видел Аду, однако желал ее с такой силой, о существовании которой и не подозревал. Да, теперь он знал, что делать, — когда ему подвернется случай.

— У-тю-тю! — пропела Ада и на этот раз действительно коснулась его члена.

Арло исхитрился. Он не стал лезть вперед, а резко крутанулся. Кожа содралась с обеих сторон, и казалось, даже кости сжались, но он все-таки вырвался, выскользнул из узкого места!

Зато Ада исчезла. Теперь она была такой же быстроногой, как и он, и знала пещеры достаточно хорошо, чтобы спрятаться. Он не смог ее поймать.

Вероятно, к лучшему. Арло заключил с Хтоном сделку, дабы сохранить девочке жизнь, но в тот момент с радостью готов был убить ее сам.

— Миньонетка? — переспросила Кокена, и на лице ее появились морщины, делавшие ее старше.

— Отец велел спросить у тебя, — сказал Арло, и тело его нервно напряглось. На этот раз он был рад, что одежда помогает скрыть напряжение. — Бедокур сказал, что миньонетка, как и саламандра, означает смерть… что это подобия, как жизнь и смерть Атона. Он…

— Доктор Бедокур — сумасшедший, — сказала Кокена.

— Да. Он говорит, что он сумасшедший полностью, а отец — наполовину. Только, кажется, он имеет в виду совсем не то, что мы. Но Бедокур всегда говорит мне правду, хотя и по-своему, а он сказал, что отца посадили в тюрьму за любовь к миньонетке. И еще он сказал, что моя бабушка была миньонеткой, и я — четверть-миньон. Разве можно посадить человека в тюрьму за то, что он любит свою мать? Я люблю тебя…

Чтобы удержаться. Кокена уперлась о горячую стену. Арло подхватил ее под другую руку, боясь, что она упадет.

— Что с тобой?

Мать овладела собой.

— Как твои дела с Адой?

Кокена встречалась с Адой лишь однажды. Это было ужасно — Кокена не выказала ни малейшей ревности и радушно протянула навстречу девочке руки — Ада же убежала. Арло отреагировал обычной вспышкой гнева, но не смог поймать Аду, чтобы вернуть ее или объясниться. Она обращалась с Арло, Атоном и Бедокуром, понемногу раздражая всех, — но Кокена, которая не имела к ней ничего, кроме любви, была отвергнута. Одна из тех вещей, что огорчали Арло, — и все же его влекла к Аде возрастающая страсть. Словно ему нравилась извращенность, словно что-то в нем хотело причинять боль и испытывать ее — и это вызывало отвращение. Подозревая, что дело в его наследственности, он и собрался наконец спросить об этом у матери.

— Она чертовски невыносима, — сказал он. — Но порой страшно мила. Мне то хочется убить ее, то… — Арло осекся, неуверенный, много ли он может себе позволить. Например, вряд ли Кокену обрадует случай в газовой расщелине. Ничего, собственно, не произошло, но будь он чуть проворнее…

— Она юная женщина, а ты юный мужчина, — сказала Кокена. — Тебе естественно желать ее. Это не стыдно.

В таком случае почему мать никогда не рассказывала ему про половой акт? Очевидно, где-то таился стыд.

— Но я больше всего хочу ее тогда, когда больше всего ненавижу! — воскликнул он.