Фуа-гра из топора

– Я жду вас с нетерпением, – раздалось из трубки, затем полетели частые гудки.

– Таня, – закричала Татьяна Михайловна, – куда же вы? Хотите узнать всю правду о детских шапочках?

Я вздрогнула и помчалась к своему джипу, провожаемая воплем продавщицы:

– Никогда не приобретайте младенцам одежду! Она смертельно опасна для их здоровья.

Глава 29

Женщина по имени Марьяна, в присутствии которой Олимпиада открывала дверь своей квартиры, оказалась милой тетушкой с экстремально короткой стрижкой.

Выслушав меня, она задала несколько вопросов, посмотрела на предъявленное удостоверение и сказала:

– Первый раз встречаю сотрудника благотворительного фонда, который приходит на дом к нуждающемуся человеку.

Я спрятала фальшивые «корочки».

– Мы рассматриваем любое заявление о помощи. Но перед тем, как принять решение о выделении денег, тщательно проверяем обстоятельства лично. Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать о бедственном положении.

– И правильно, – одобрила Марьяна. – Слишком много мошенников сейчас развелось. Ну, пошли. Сразу предупрежу – настраивайтесь на долгое ожидание. Олимпиада очень подозрительная, недавно даже свою дочь не узнала и не впустила. Пришлось той меня из кровати вытаскивать. Уж не знаю, почему Вирова мне доверяет.

Не успела Марьяна позвонить, как за дверью раздался хрипловатый женский голос:

– Кто там?

– Добрый день, Олимпиада Сергеевна, – закричала моя сопровождающая, – Марьяна беспокоит.

– Которая? – осведомилась хозяйка.

– Колпакова, – представилась тетушка.

– Не знаю такую, уходите, – отрезала Олимпиада.

– Господь с вами! – всплеснула руками женщина. – Это же я, Марьяша из ДЕЗа, вы на экран домофона гляньте!

– Ну, вижу, – проскрипела Вирова. – А скажи-ка, какой у меня ковер в гостиной?

– Бордовый, с цветочным рисунком, – отрапортовала представительница домоуправления – лежит посередине, а стол у вас там круглый, на нем ваза с искусственными ярко-красными розами. Очень красивый букет, смотрится как настоящий. Я, когда к вам впервые зашла, его понюхала, а вы засмеялись.

– Так, так… – пробурчала Олимпиада. – А с тобой кто?

Пришел мой черед завоевывать расположение старушки.

– Меня зовут Татьяна. Я из благотворительного фонда. Вам положена бесплатная материальная помощь, я принесла вам деньги.

– Пошли обе вон! – каркнуло из динамика.

Марьяна закатила глаза.

– Олимпиада Сергеевна, родненькая, я у Татьяны тщательно документы проверила и…

– Вон! – повторила милая дама. Потом раздался щелчок.

Коммунальщица посмотрела на меня.

– Извините. Старушка сегодня не в духе, придется вам в другой раз прийти. Случаются у Вировой дни, когда она никого даже в моем присутствии в прихожую не впускает. На всю голову тюкнутая. В прошлом году у нас батареи меняли, так из-за Вировой работы на неделю застопорились. Семь дней всем миром умоляли ее разрешить мастерам войти.

– Может, попробовать снова позвонить? – вздохнула я.

Марьяна махнула рукой.

– Бесполезно. Поверьте, упрямству и вредности Вировой позавидуют все ишаки мира. Приходите через неделю. А лучше найдите другую кандидатку для оказания помощи. Олимпиада не из бедных.

Я распрощалась с Марьяной, села за руль и поспешила к Трофимову.

– Еще раз здравствуйте, Татьяна Сергеева, – улыбнулся Никита, открывая дверь своего особняка. – Давайте прогуляемся по свежему воздуху. Сюда, пожалуйста…

Я не успела издать ни звука. Трофимов же нажал на одну из кнопок, торчащих из ручки кресла, инвалидная коляска, тихо загудев, съехала по пандусу и покатилась по засыпанной гравием дорожке.

– Куда мы направляемся? – догадалась наконец спросить я, когда мы оказались за воротами поселка и стали подниматься на холм.

– На полянку, где совершила самоубийство Ванда, – пояснил мой спутник. – Тут недалеко, осталось лишь на горку влезть. Вы не устали?

– Нет. А вы? – осведомилась я.

– Татьяна Сергеева, вы собственные ноги топчете, а я скачу на лихом коне, – засмеялся Никита.

Минут пять-семь мы двигались в молчании, потом Трофимов сказал:

– Добрались. Смотрите, какой отсюда вид!

– Красиво, – согласилась я, оглядывая окрестности. – Можно восхищаться чудесным пейзажем, если не знать, сколько людей рассталось с жизнью, прыгнув отсюда в реку. Зачем мы сюда пришли?

Никита вынул из приделанного к коляске кармана ноутбук и раскрыл его.

– Вот, запись последних минут Ванды. Вон из тех кустов она вышла в странном виде – в белье и светлом полотняном платке, который верующие женщины повязывают, идя в церковь. По какой причине Комиссарова разделась, я не понимаю. Мне кажется, самоубийцы не снимают одежду. Но я могу и ошибаться, психолог из меня никакой. А вот насчет головного убора появилась версия: может, Ванда думала, что перед кончиной ей надо покрыть голову из религиозных мотивов?

Я сделала пару шагов в сторону кустов.

– Сомневаюсь, что Ванда верующая, и православные, и католики не станут лишать себя жизни, это для них смертный грех.

Никита показал рукой на кустарник.

– Ванда, подписав письмо, зашла в эти заросли. Что ей там понадобилось?

Я нашла ответ.