Фудблогер и обжора

— Еще два. Позавчера генуэзский пирог с рикоттой, вчера какой-то антипохмельный суп. И да, просмотров и лайков намного меньше, чем у овощей.

— По тегам перейди.

— Нету, — хмыкнула я, не обнаружив постов. — Ни того, ни другого.

— В том-то и дело, Марин. Суп — это тестовый пост, дубль одного из моих самых первых, только с другим хештегом, непопулярным. Виталик сначала через специальные программы акк прогнал, но это не очень надежно, они на больших профилях некорректно работают. Потом написал десятку моих активных подписчиков. Так вот в ленте пирог был только у одного. Это почти стопроцентный признак теневого бана. Ну а тест еще раз подтвердил. Мы с ним просмотрели все лимиты, ничего не превышено. Ботов для масслайка и массфолловинга он не использует, потому что за накрутки банят нещадно. Автопостинг тоже, значит, за посты с разных ip прилететь не могло. Массовых отписок от меня не было. Сомнительных тегов не ставлю. Программы-автоответки разрешены. Значит, дело в контенте. Кто-то за что-то настучал.

— Да ну, Слав, это фигня какая-то, — засомневалась я. — Что может быть не так с рецептами? Ты же их не копируешь откуда-то слово в слово. На видео ты, фотки сам делаешь.

— У меня на них еще и водяной знак стоит.

— Да твой водяной знак в уголке свести — как два пальца об асфальт. Не в этом дело. Чтобы кто-то нажаловался на твои фотки, их должны были раньше тебя в сеть выложить. Слушай, а выяснить это никак нельзя? Если жалоба, то на что?

— Нет. По сути это предупреждение: будешь продолжать — получишь реальный бан. И никому не интересно, известно тебе, за что прилетело или нет. Проблемы индейцев шерифа не… сама знаешь что. В общем, у меня сейчас двое суток мертвой тишины. Никаких постов, никаких ответов на комментарии, вообще ничего. Даже рекламные кампании приостановлены. Потом будет несколько постов без тегов и геолокации, и снова проверим. Если бан останется, тогда имеет смысл написать о возможном взломе. В этом случае все будет тянуться недели две, а то и больше.

— Трындец, — только и могла сказать я, хотя слова просились совсем другие. Но Слава мата не признавал категорически. То есть, может, конечно, и употреблял подобную лексику, но точно не при мне. А когда вырвалось у меня, скривился так, что я решила получше следить за языком. — У тебя же охват — это деньги. Слушай… а твоя бывшая не могла подсуетиться? У нее же полный доступ был к админке?

— Да я тоже об этом подумал, — Слава сел и треснул кулаком по одеялу. Попал себе по ноге и зашипел от боли. — У меня на восьмое марта в черновике было то ли двенадцать, то ли тринадцать постов в запас, не помню. Она могла запросто их скопировать, те, которые с фотками, а не с видео, и выложить у себя. А с фотками были почти все, видео я обычно сразу заливаю. И потом каждый раз, когда выходил мой пост, могла отправлять жалобу на плагиат. За единичные не банят, должно накопиться какое-то определенное количество. Но я сразу ее страницу просмотрел — ничего.

— Слав, ну ты как маленький, — захныкала я. — Сейчас большинство телефонов с двумя симками. Завела на другой номер другой акк, только и всего. Поиском не пробовал — по тексту, по картинкам?

— Нет, — буркнул он. — И в голову не пришло.

— А зря. Страшнее обиженной бабы зверя нет. Виталику не говорил?

— Нет.

— Молодца. Ладно, завтра проверим. Кстати… — я запнулась, не зная, стоит ли, но все-таки рискнула: — Извини, конечно, не стала бы спрашивать… Она за этот месяц не пыталась тебе звонить, писать?

Слава не отвечал долго. Как в тот раз, когда я спросила, знает ли она, что ничего для него не значит. Выходит, пыталась. Прекрасно…

— Звонила, писала, — наконец сказал он, глядя куда-то сквозь пространство. — Я четко ответил, что бесполезно. Это не ссора, после которой можно помириться, у меня другая женщина. Видимо, не дошло. Заявилась в ресторан и устроила там принародно безобразную сцену. Пришлось охраннику ее вывести. Ты была стопудово права, Марина. Нельзя смешивать личное и рабочее.

=74

— Даже заходить туда не хочу, — пробурчал Слава утром, косясь на ноутбук.

— Ну еще бы, когда сыпались десятки тысяч лайков, и вдруг хоба — на порядок меньше.

Я вовсе не подкалывала и не ехидничала, наоборот, сочувствовала. Хотя по-настоящему проникнуться не могла. Все эти блогерские писькомерки сердечками и репостами лежали где-то в параллельной плоскости. Вот монетизацию популярности — это да, вполне понимала. И то, как подобные прыжки и гримасы могут на ней сказаться, — тоже.