Фугас

— Леха, ты обещал рассказать, что там с гранатой было? Расскажи. Интересно.

— Да это давняя история. Со мной еще по молодости было, я тогда бандитствовал. Приехали в ресторан, там у нас стрелка была. Нас двое, я и Валера Бобер. А там… жулики, звери. Сразу нас не съели только потому, что продлить удовольствие, наверное, хотели. Жути нам стали гнать прямо с порога. Ну, Бобер послушал и говорит:

— Я вас услышал. Это вы считаете себя крутыми, а я таким буду считать того, кто убежит последним. И кладет на стол гранату без чеки. На счет два все уже были под столами.

— Ну?..

— Что ну?

— Ну а вы как?

— А мы ушли.

— А граната?

— Не взорвалась. Наверное, учебная оказалась. Или бракованная.

— А как вас выпустили?

— Так им не до того было. Мы когда уходили, Бобер им вторую гранату под стол бросил. Та уже без брака была. Рванула как следует.

— А я вот анекдот в тему знаю. — Это говорит Першинг:

— На пустыре бандитская стрелка — все заставлено крутыми тачками. Подруливает милицейская «канарейка». Из машины выходит сержант и кричит:

— Что здесь происходит?!

Ему дают 100 долларов и говорят, чтобы валил поскорее!

Мент садится в машину и жалуется напарнику:

— Все у них секреты, секреты. Уже и спросить ничего нельзя…

Посмеялись.

ГУМАНИТАРКА

В конце первой и в начале второй чеченской стало модным пиар-ходом возить в Чечню гуманитарную помощь. Перед каждым праздником в расположение воинских частей в Чечню прилетали высокие чины из правительств и администраций областей и краев, вожди политических партий, чаще всего с недорогими наборами, состоящими из конфет, сигарет, какими-то бытовыми и ненужными на войне мелочами.

Бывает, завозили и дефицитные товары, фирменные бритвенные принадлежности, спортивные костюмы, майки, футболки… Но никто из солдат и окопных офицеров этого добра не видел. Гуманитарка странным образом уже через несколько дней оказывалась на рынке.

Зато однажды привезли несколько коробок презервативов. Как-то привезли женские прокладки. Мы им быстро нашли применение — отличные стельки в сапоги. Ногам сразу стало значительно веселее, сухо и комфортно. В презервативы же заворачивали спички НЗ, так, на всякий случай, мало ли чего. Не помню случая, когда презервативы применялись бы по назначению.

Действо раздачи подарков снималось на пленку, потом транслировалось по телевидению. Политические дивиденды, естественно, зачислялись тем, кто чаще других мелькал на экранах телевизоров.

Но была и другая гуманитарная помощь. Собирали ее люди, знающие солдатский быт, не первый раз ездившие с такой миссией в Чечню. Поэтому и грузили в машины не конфеты с пряниками, а дрова, шерстяные носки, берцы, теплые свитера, камуфляж, одеяла. Без пряников на войне прожить можно, а вот без свитера и теплого одеяла в Чечне зимой несладко. Чаще всего такую помощь организовывали ветеранские организации, простые жители Ставрополья и, конечно же, казаки — терские, кубанские, донские.

Колонна из трех «КамАЗов» с гуманитарной помощью ждала нас у правления казачьего общества. В «КамАЗах» дрова, мука, макароны, теплые вещи. Все это собрали казаки-терцы, руководители еще работающих предприятий и просто жители городов и станиц Ставрополья.

Во дворе правления дымится полевая кухня.

Мы сидим за столом с атаманом, ему лет шестьдесят. Настоящий казак с вислыми усами, житейски мудрый и слегка пьяный. На столе немудреная мужская закуска: сало, соленые огурцы, вареная картошка.

— Эх, хлопцы, хлопцы! Да разве же нам жалко собрать для вас подарки? У каждого в Чечне брат, муж или сын воюет. Последнее отдадим, все, что надо, соберем, хоть перчатки, хоть шоколад. Но уйдет ли она дальше Ханкалы? Вот в чем большой вопрос.

Атаман в сердцах бьет по столу кулаком.

— Вы мне лучше вот на какой вопрос ответьте. Почему власть не переселяет братьев наших из Чечни в Россию? Вот на прошлой неделе в Ищерской казака убили прямо во дворе дома. Четверо малолетних детей остались. В Наурском и Шелковском районе русских осталось тысяч десять, не больше. А это ведь наша казачья земля. Наши деды-прадеды ее для России отвоевывали.

Мы говорим всю ночь: о казаках и русских людях, которых Россия бросила в Чечне, о том, как людей на Ставрополье воровали, как скот, о «боевых», которые не платят, о штабах и зловонной плесени под названием Ханкала.

Утром чуть свет отправляемся в дорогу. Натягиваем поверх бушлатов разгрузки с магазинами, гранатами, выстрелами к подствольнику. Зябко ежимся от утреннего холода и торопливо лезем в воняющее машинным маслом чрево машин. Покидаемый город кажется чужим. Было буднично, тоскливо и тихо. Пустынные улицы, серые дома, грязный асфальт. Редкие прохожие провожают колонну глазами, и какая-то пожилая женщина крестит отъезжающие машины замерзшими пальцами. Часа через три наша колонна, медленно огибая бетонные блоки, подтягивается к металлическому шлагбауму, за которым бетонные блоки, мешки с песком, дымящаяся солдатская кухня и стволы пулеметов, нацелившие свои жала на нас. Я перемещаюсь в пространстве и времени по маршруту Россия — Чечня и ощущениям: мир — война.