Fugit irreparabile tempus

– Я есть запретил не так, – от волнения и возмущения у Саймона слегка изменилась прежде безукоризненная русская речь. – Я говорил, что бы никто не знал про нашу встречу…

– Ах, дарлинг, – театрально взмахнула руками Ирина. – Говорил, не говорил, так или не так, разве слабая женщина, творческая натура может запомнить все эти ваши мужские секреты и противные указания? Да и роман уже у тебя, а ты даже не соизволил заплатить гонорар. Или теперь так принято на Западе, что несчастных, униженных авторов с Востока можно обманывать, обещая им райские кущи, но не выполняя обещанного после получения рукописи?

– Зачем тебе деньги, Ирэн, тем более – наши? – спросил Саймон, уже успокаиваясь и понимая, что встреча с автором сегодня и здесь вряд ли состоится. – У вас же практический коммунизм, можно брать в магазинах все, что захочется…

– Во-первых, не все, не всегда и не везде… а, во-вторых, разве я тебя спрашиваю, дарлинг, сколько ты заработаешь на этом романе? – хищно улыбнулась женщина, показывая мелкие, острые зубки и ласково выговаривая неприятные слова. – Зачем же ты спрашиваешь у меня? Или теперь на Западе совсем не в моде правила хорошего тона? А может быть, ты просто привык заглядывать в чужие кошельки и тайны?

– Хорошо-хорошо, – поспешил загладить возникшую было неловкость Саймон, он понимал, что Ирина вполне может схватить со стола рукопись, облить её бензином или еще чем-нибудь таким же горючим и сжечь прямо на полу своей мастерской. – Я готов передать автору гонорар, но ведь автора-то как раз и нет здесь. Кому же в таком случае достанутся деньги?

– Не волнуйся, дарлинг, – насмешливо посоветовала ему художница. – Слава богу, в России люди все еще верят друг другу на слово, не то, что у вас, в загнивающем обществе. Я передам деньги, а себе оставлю только небольшой процентик, как мы и договорились с моим…

Тут Ирина закашлялась, сообразив, что сказала лишнее, и снова скрылась в темноте. До сих пор Саймон считал, что она знакома с автором шапочно, и тот обратился к художнице, только благодаря её связям с западными дипломатами, тем же Бруком, к примеру. Как оказалось, он ошибся. Что-то более глубокое, личное связывало Ирину Ярцеву с таинственным автором документального романа. «С этим надо будет обязательно разобраться, – отметил себе в памяти Саймон. – Возможно, за её знакомством стоит что-то более существенное. Впрочем, такого рода женщины не умеют ценить то, что ценят мужчины: информацию и тайну».

– Ладно-ладно, – поспешил успокоить женщину австралиец. – Я готов сейчас передать тебе для автора аванс, как мы и договаривались, пятьдесят процентов от суммы гонорара. Остальное – сразу после выхода книги в свет. Думаю, что с учетом перевода, корректуры и печати это займет несколько месяцев.

– Несколько месяцев, – презрительно фыркнула Ирина из темноты. – Кажется, ты еще говорил о какой-то заинтересованности определенных кругов? Или, как обычно, врал глупенькой женщине?

– Учитывая мое влияние в издательских кругах и необычность самого романа – у нас ведь не каждый день издают подлинные сочинения русских диссидентов – сроки могут уменьшиться, но меньше полутара-двух месяцев все равно не может получиться, – ответил Саймон.

– Вечно у мужчин найдется тысяча отговорок, что бы не выполнить свое самое простое обещание, – съязвила Ирина, по-прежнему перемещаясь где-то в темноте мастерской. – А теперь, если тебе не хочется мистической любви и визионерства, выкладывай денежки и – оревуар!

– У тебя появляется деловой подход западного человека, – попробовал в ответ съязвить Саймон, но тут же сам понял, что стрела его иронии не достигла цели.

Он достал из внутреннего кармана модного нынче в России полувоенного френча простой белый конверт, заполненный зеленоватыми купюрами австралийских талеров, положил его на столик поверх папки с романом, а рядышком выложил записную книжку и шикарную авторучку с золотым пером, предмет зависти многих его знакомых и приятелей, кто хоть когда-то видел её.

– А это еще зачем? – вновь возникнув у столика, как привидение, указала художница на блокнот. – Хочешь сразу же свести дебет с кредитом?

– Мне нужна расписка, – пояснил Саймон. – И если деньги получаешь ты, то и расписку придется давать тебе. Иначе, как же я докажу своей бухгалтерии, что потратил эти деньги на покупку романа, а не на кутеж в каком-нибудь московском ресторане для иностранцев?

– Бюрократия и формальности, – горестно вздохнула Ирина, всплеснув руками. – Как же я их ненавижу. У нас тоже – прежде, чем получить вот эту мастерскую мне пришлось подписать десяток ни к чему не обязывающих, но почему-то обязательных бумаг… Но, дарлинг, ты же не передашь эту расписку в энкавэдэ, что бы скомпрометировать меня?

И приметив недоумевающий взгляд Саймона, женщина звонко расхохоталась. Ей показалось, что шутка удалась.

– Ну, так что писать? – спросила художница, вооружившись ручкой и открыв чистый листок блокнота.

– Я, такая-то, получила от Саймона Брука двадцать тысяч австралийских талеров для передачи автору романа… э-э-э, а как он называется?