ФУГУ

Ступенька мягко катилась вниз по шестеренкам, или что там у нее было.

И вдруг Нестор почувствовал знакомый сладковатый запах. Вдохнул, как дым отеческий. Услышал, как причитают и стонут старухи, одетые в черное.

Он открыл глаза, ожидая вернуться в тот старый прошедший момент, который, впрочем, был не момент, а скорее место. И вот оказался на знакомой ступеньке.

Теперь мог услышать за спиной стук каблучков по паркету. И вот услышал.

Это была она. Пробегая мимо, остановилась и села рядом.

— Привет, — сказал Нестор.

Все устраивалось лучшим образом.

— У тебя лоб синий, — сказала Лиля.

— Это в меня выстрелили из пистолета, — объяснил Нестор.

— Опять что-то натворил, — она улыбнулась.

Нестор снял у нее с ноги туфлю. Как раньше когда-то. «Но сегодня я буду другим», — думал он. В левой руке держал туфлю, а правую протянул к коленке, прикрытой краем широкой юбки с цветами и листьями. «Сегодня я буду другим». Он положил правую руку девушке на колено. «Сегодня буду другим», — прошла секунда, еще одна, потом Лиля взяла у него из левой руки свою туфлю и негромко ударила по лбу.

Сверху приплыло слово «козел», написанное рогатыми буквами.

И в этот момент Нестор испытал просветление.

57

Как дзенский монах, которого ударили по голове палкой, стукнутый по лбу Нестор испытал просветление или что-то такое. Он не задумывался над тем, чем именно было то, что он испытал, а если б задумался, то это уже точно не было бы просветлением.

— Свободен! — воскликнул он. — Наконец-то свободен!

Он рванулся вверх, он понял, что может, он бежал вверх по скользящей вниз лестнице, почти не касаясь ногами.

Но там его уже ждали розовые лица под козырьками фуражек.

С кюкелем наперевес он бросился, который был спрятан за пазухой.

Кто мог перед ним, расступился, кто не мог — развеялся ветром.

Но были еще и другие — желтые лица. С желтым цветом в наборе подавались монгольские скулы и узкий разрез глаз.

Нестор запустил в них топориком, и тот, забыв, что он — Родион, стал Чингачгук Большой Змей, весь в чешуе, боевой раскраске и перьях. И желтые перед ним лица растаяли словно сахар.

Но были еще старухи в черном. Целая толпа старух, и они окружили. Не числом, а умением брали, то есть наоборот. Их было так, что яблоку негде упасть, другими словами — словно сельдей в бочке. Нестор поднял шварную мибру в руке, и их ряды смешались. Высоко над головой он поднял шварную мибру, и старух не стало.

Вестибюль станции был пуст перед Нестором. Сквозь стеклянные двери он видел улицу и дома, отраженное в окнах солнце и людей, которые что-то кричали ему, смеялись и махали руками.

Но у выхода стояли двое. Один был милиционер в шляпе, другой — милиционер с бородой. Стояли поперек пути, и тогда в руку Нестора легло последнее его оружие — пистолет кармы.

Нестор отвел пистолет в сторону, чтобы не попасть под обратный выстрел, и спустил курок.

Тот, кто в шляпе, упал впереди, но судьбу не обманешь. Время растянулось, закрутилось узлом, оно то останавливалось, то шло толчками. Времени, собственно говоря, и не было, была выстроенная очередь событий — вспышка выстрела, звук, летящая пуля, пуля одна, пуля другая — обратная пуля, пуля, входящая в глаз, не лежащий на линии выстрела, в глаз, которым Нестор не целился.

58

Времени нет, есть выстроенная очередь событий.

А событие — это предмет и взгляд, выбирающий его из толпы.

Пистолет, вспышка выстрела, звук, летящая в воздухе пуля, входящая пуля в глаз. Пуля — дура, как говорится.

Но для повторного взгляда те же предметы могут выстроиться иначе.

Летящая в воздухе пуля, пуля одна, пуля другая, выстрел, вспышка, звук, лежащий на линии выстрела глаз, и другой, не лежащий на линии выстрела.