Фукусима, или История собачьей дружбы

– Макарыч, здоров! – услышал я над своей головой и почувствовал, как ствол ружья дрогнул в руках старика и отошел от меня куда-то в сторону.

Открыв глаза, я увидел над забором голову в полицейской фуражке.

– Здоров, командир! – понуро ответил наш несостоявшийся палач.

– Ты чего тут за стрельбы устроил? – спросил полицейский.

– Да вот собака что-то взбесилась, – нагло соврал Макарыч. – Хочу пристрелить.

– А что за собака? Ой, да еще и две. Откуда они у тебя? – продолжал расспрашивать правоохранитель. – А как насчет закона? Все ли нормально?

Вот полицейских частенько ругают за медлительность и нерасторопность, но, согласитесь, в этот раз лейтенант прибыл на место происшествия очень даже вовремя.

– Командир, ну что за вопросы? – раздраженно ответил старик. – Какая тебе разница? Я что, в поселке стреляю? Я в своем дворе. Ты участковый или опер?

– Погоди-погоди, Макарыч, я на твою свободу и неприкосновенность жилища не покушаюсь, но не все в своем дворе можно. Открой мне калитку, зайду, пообщаемся.

Голова полицейского исчезла, а наш стрелок, опустив голову, направился к калитке. Дойдя до угла дома, он обернулся и зло произнес:

– Поживите немного, собаки! Я скоро вернусь.

Однако вернулись они вместе с лейтенантом – гость-помощник, по-моему, улизнул от греха подальше. Офицер внимательно нас осмотрел и с ехидцей произнес:

– Что-то не похожи они на бешеных собак.

– На, смотри, – старик задрал штанину и показал синяк, – видишь зубы? Это вот эта скотина, – он указал на меня пальцем, – меня грызанула.

– Макарыч, скажи честно, у кого ты собак увел? – пропустив мимо ушей жалобу кровопийцы, спросил участковый. – Ведь у тебя не было никогда ни овчарок, ни лабрадоров. Признавайся.

– Ну, ты, лейтенант, хоть терминологию смени, – возмутился старик, – что значит «увел»? Ты еще скажи «украл»…

– Ты знаешь, Макарыч, а я как раз к этому и клоню. И знаешь, почему?

– Почему? – вздернул брови старик.

– Прессу почитываешь? На, смотри! – лейтенант вынул из кармана газету, развернул ее и протянул Макарычу. – Сегодняшний номер. Узнаешь?

А вот тут, друзья, внимание! Господи! Сколько раз я уже бывал на краю гибели. В этот раз уже и не надеялся спастись. Но вот она – удача! А ведь не цапни я этого подлого старикашку за ногу, наша Фуку уже превратилась бы в Муму, а я сидел бы возле будки до конца жизни. Друзья мои, никогда не сдавайтесь! Боритесь за себя и своих близких до конца, как говорится, до последнего дыхания, до последней капли крови.

В газете были опубликованы наши с Фуку фотки и телефон нашей дорогой, родной, любимой Любаши. Любушка-Любаша, да хоть мойдодыром меня назови, я тебя до конца жизни не забуду.

А Фуку после этого случая стала слабеть. А может, просто совпадение. Но что-то изменилось в моей подруге. Она стала больше спать, гуляла меньше, похудела.

«Что же ты, моя милая подруга, рано-рано тебе сдаваться! Поправляйся, дорогая…»

Глава 17

Какое это счастье – вернуться в родной дом, лечь у ног родного человека, зная, что ты в полной безопасности, и беззаботно уснуть.

Проснулся я от какого-то непонятного шума. К Петровичу приехал гость из далекой Швеции. Я так и не понял, где они с ним познакомились, но, думаю, для нас это не главное. А вот рассказ чужеземца вам перескажу. Если бы мы с Фуку могли хохотать по-человечески, то точно катались бы с ней по полу. Отбросим всякие там церемониальные подробности. Лучше послушаем повествование шведа:

– Да-да, Петровиш, я побывать на Камшатка, ловить рыба с русский рыбаки.

– Понравилось хоть, Андерс? – улыбаясь, спросил Владимир Петрович. – Хорошо приняли?

– Есть разный мнений, – серьезно отвечает гость.

– В смысле? – удивился Владимир Петрович. – Не все хорошо? Обидели, что ли?