Фуллер (СИ)

Но мужские руки были реальны, а горячее дыхание шевелило волоски на ее шее, проникало под кожу, скручивало нервы в крепкий узел.

Проня все же умудрилась толкнуть дверь, и молодые люди оказались в кромешной темноте. Но им не нужен был свет, чтобы видеть и чувствовать друг друга.

— Ты очень красивый, Славик Верный, — прошептала девушка, когда страсть, сжигающую все на своем пути, сменила тихая нежность.

Слава лежал на спине, обнимая девушку руками, и смотрел в темный потолок. Совсем скоро рассветет, и нужно бы сваливать, пока люди Мастера не набрели на старую хижину в поисках дочки босса. Но Верняков не хотел разжимать своих рук. Не сейчас, когда девчонка, по которой он сходил с ума столько лет, принадлежала ему.

— Я староват для тебя, Прасковья Ильинична, — вздохнул Верняков.

— Мне все равно, — рассмеялась Проня.

Она была счастлива. И он видел это. Чувствовал. Читал в ее глазах, в ее красивой улыбке.

Расставаясь, он попросил девчонку не провоцировать отца лишний раз, не высовываться, не лезть на рожон.

Прасковья согласно кивала головой, широко улыбаясь.

— Поцелуешь? — спросила девчонка, когда они оказались на улице, а серое предрассветное небо золотили первые лучи солнца.

Слава, прищурившись, смотрел сверху вниз на хитрое лицо своей девушки. Но он не тряпка, и не позволит вертеть собой.

— Обойдешься, — пробормотал Верняков, на долю секунды склоняясь к ее лицу, близко-близко, касаясь ее лба своим. — Ты обещала. Помнишь? Тише воды, ниже травы.

— Зануда! — обиженно вздохнула девушка, когда Вреняков отстранился, так и не поцеловав ее.

И уехал, рванув своего стального серебристого зверя вперед.

До дома Проня летела на крыльях любви и счастья. А оказавшись дома, окончательно решила. Утром она идет в тату-салон. И плевать на все.

***

— Как тебе? — веселый голос Прони отвлек Славика от злых и тяжелых мыслей.

Он знал, что девчонка идет за ним. Знал, что только слепой не замечает, как сильно искрится воздух между ними. Славик с трудом сдерживался, чтобы не впечатать юное тело в свое. И злился от этого.

Подняв голову от документов, разложенных на столе, Верняков посмотрел на Прасковью.

Девчонка, подвернув рукава, демонстрировала новый рисунок на своем теле.

«Верный».

Слава понял, что от злости готов крушить мебель в кабинете, не хуже Фуллера. И в то же время, кайфовал от того, что девчонка носит его имя на своем теле, добровольно заклеймила себя им.

— Я просил, Проня, — пробормотал Славик. — У меня и без того хренова куча забот!

— Я не подумала, прости, — поджала губы Прасковья.

— Иди, съешь что-нибудь. Не хватало еще свалиться от голода, — пробормотал Славик, «остывая». Его план по освобождению Прони был готов, продуман до мелочей. Оставалось решить пару вопросов. Ну, и, разумеется, перетереть с Фуллером. Верняков не мог бросить друга. Но и просить его о помощи — не смел. У Мэта хватало и своих забот.

— А ты? Со мной? — осторожно спросила Проня, внимательно изучая напряженные плечи, хмурое лицо и пронзительный взгляд любимого.

Славик поднялся со своего места. Он рисковал, ведь через окно любой мог увидеть их с Проней. Но его выбило из колеи слово, которое горело черными буквами на коже девчонки.

— Всегда, — прошептал он хрипло, нависая над девичьей фигуркой.

Поцелуй был коротким, но жарким, как лава, и стремительным, как поток горной реки.

***

У них все получилось. Им удалось вывести врага на чистую воду, защитить друзей, и самих себя.

Проня не тосковала по погибшему отцу. Она была свободной.

Но Верняков до одури боялся того, что теперь окажется ей ненужным. Спасать девчонку больше не от кого.

Слава не делился своими опасениями. Он просто не знал, как удержать Проню рядом. Как сделать так, чтобы она всегда оставалась с ним — бандитом с темным прошлым и не очень перспективным будущим.

Но он не собирался принуждать ее, а тем более — насильно связывать узами брака, детьми, обещаниями.

Они не говорили о совместном будущем. Жили настоящим. Радовались чужому счастью. А ночами, украдкой, Слава подолгу смотрел на нежное, спящее личико девчонки и думал, что в ней — смысл его жизни.

И в одну из подобных ночей, когда молодые люди обосновались в доме Фуллера, помогая с новорожденными детьми, и не смея надеяться на появление своих, Проня открыла глаза, встречая взгляд Вернякова.

— Я хочу от тебя ребенка, Верный, — прошептала она. — Я задолбалась ждать, когда твой мозг с этим смирится. И да, ты должен жениться на мне. Или я посажу твою голую задницу в муравейник. Решай.

Девушка, выпалив свои угрозы на одном дыхании, закрыла глаза. А Славик минуту думал, не приснилось ли.

Не приснилось. Проня была реальной, как никогда. Воинственной. Дерзкой. Любимой.

— Не люблю муравьев, — поделился Славик страхами, перетягивая девчонку на свою грудь, зарываясь пальцами в ее волосы. — Одного?

— Ребенка? — уточнила Проня, млея от ласковых прикосновений, которые сулили бессонную ночь и океан наслаждения.

— Да, — выдохнул Верняков, проводя кончиками пальцев по татуировке на руке девчонки.