Фуллстоп

— Почему? — в лице литреда проявилось что-то вдохновенное и отчасти мефистофельское. — Да потому что ласточки — насекомоядные, Александр Дмитриевич! Насекомоядные!

Настя и Людочка тоненько взвыли. Александр открыл рот, но потом махнул рукой и выскочил в коридор, там прижался лбом к холодному косяку. Хотя не к косяку, а к стенке возле двери, поправил он себя машинально, косяк — часть двери, либо иносказательно — ошибка. И черт бы побрал этого редактора вместе с его ласточками. Насекомоядными… Классику хорошо, классику все можно. А тут ни до какого классика не доживешь, просто нервов не хватит.

В коридор выскользнула Настя, а следом за ней просочилась и Людочка, они обступили Александра с двух сторон, и Настя даже погладила его по плечу, хотя у обеих в глазах еще прыгал смех.

— Не переживайте, Александр Дмитриевич, вы с Сан Санычем только начинаете работать, потом привыкнете, — мягко сказала она. — Зато после него у вас текст будет хоть на выставку.

— А психика — хоть на свалку, — злобно огрызнулся Александр. — Неужели то же самое нельзя сказать по-другому? Без этой театральщины?

— Зато его корректоры любят, — заступилась за редактора Людочка. — После него им работы почти нет, готовый издательский экземпляр. Хоть сразу в печать.

— Он на Жака Бреля похож, особенно когда по-французски говорит, — мечтательно протянула Настя, раскуривая розовую сигаретку.

— На кого? — вяло переспросил Александр.

— Приезжал в прошлом году француз такой, певец знаменитый, неужели не были на концерте? Тоже в водолазке был.

Александр вздохнул тяжело и пошел по ступеням вниз. Из французских певцов он знал только Азнавура, а мысль о том, что с Сан Санычем придется встречаться уже не с рассказом, а с романом, вызывала желание крепко выпить.

— Он только к вам так пристрастно относился? — с любопытством спросил Дживан. — Или вообще ко всем?

Александр задумался.

— Похоже, только ко мне, — согласился он. — У нас много авторов, ни с кем не было такого непонимания. Я просил дать мне другого редактора, но…

— Он хотел работать с вами, — уверенно закончил за него фразу Дживан, бросая взгляд на Солонину. — А поскольку главный редактор к нему прислушивается больше, чем к вам, то по-вашему не вышло. Так было дело?

— Да, — растерянно подтвердил Александр. — Как вы узнали?

Солонина и Дживан снова переглянулись.

— Знаете что, Александр Дмитриевич, — вдруг сказал Дживан. — Идите обедать, а потом отдыхать, хорошо? Что у вас там по расписанию? Физическая нагрузка какая-то? Вот идите и отдыхайте, и нагружайтесь, а мы вас попозже найдем. Договорились?

Александр поднялся. Наваждение как-то разом с него спало, и собственный поступок показался ему неприглядным. Наябедничал, как школьник.

— Вы только не поймите мои слова превратно, — твердо сказал он. — Я описал вам исключительно мою личную реакцию. Сан Саныч профессионал, уважаемый человек, ценнейший сотрудник издательства, все его замечания всегда по делу. Если вы считаете, что я был настолько на него обижен, что…

— Господи, да идите уже, — не выдержал Солонина. — Вы понятия не имеете, о чем говорите. Обижен, не обижен… Как будто в этом дело.

Дживан толкнул его локтем в бок, и Солонина замолчал.