Фуллстоп

Ложиться обратно он не стал, вышел и подставил лицо струям, надеясь на то, что они теплее воды в кране. Тапки моментально раскисли, ногам стало холодно: дождь был прохладным, несмотря на дневную жару. По календарю шел последний месяц лета, приближалась осень.

Пошатываясь, он двинулся в сторону административного корпуса. Черный вход оставался открытым, он пересек здание по этажу рецепции, но не нашел ни Дживана, ни Солонину, только его собственный стул так и стоял посреди зала. Спустился по той же лестнице, которой выходил утром, и заметил, что деревянная палатка на воротах ярко освещена. Он понял, что это значит. На секунду появилось желание отступить назад и оказаться отсюда как можно дальше, но эту мысль он прогнал без всякой жалости.

Дождь усилился. Александр сунул руки глубже в карманы, пересек круглую площадку с металлическим цветком на клумбе, обошел указатель корпусов и плечом навалился на дверь пристройки. Полотнище на растянутой пружине легко открылось и медленно поползло в обратную сторону, так что пришлось ему помочь ногой.

Достроенное сооружение было установлено так, что частью конструкций купола опиралось на железные ворота. Пропускной пост оказался полностью внутри, уютный, как новогодний фонарь.

— Зря пришли, Александр Дмитриевич, — с неудовольствием заметил Дживан, подпрыгнувший с кресла охранника. — Вернитесь в номер, мы вас позовем.

— Да нет, как-то не хочется второй раз под дождем ходить.

Александр сделал шаг вперед, и Дживан мгновенно вырос рядом с ним.

— Останьтесь за чертой.

Суриковый порог, разделяющий помещение, сейчас был закрыт большим столом: две ножки по одну сторону границы, две — по другую, на посторонний взгляд незаметно. Столовский парень в углу орудовал титаном с кипятком, там же стояли подносы с чашками, сахар, какое-то печенье и конфеты.

Александр отступил назад. Солонина перешел с двумя табуретками в руках границу, поставил их к самой дальней точке стола и жестом пригласил его сесть, устроившись на второй сам. Дживан наклонился под стол проверить, как далеко от них красный порог. Увиденное его удовлетворило.

— Только, Александр Дмитриевич, теперь давайте без глупостей, ладно? — попросил он, садясь на край столешницы возле него. — Договорились?

— Постараюсь.

— Я вас настоятельно прошу. Можно сказать, умоляю.

Александр догадался, что никакого разговора с редактором еще не было. Вызвали под каким-то невинным предлогом, а его собственное появление нарушило все планы на приватную беседу. Он с любопытством задумался, что будет, закати он безобразную пьяную истерику? Например, с киданием предметов и битьем посуды? С какими-нибудь хамскими выкриками и дракой? Такую, за которую дают пятнадцать суток на любом курорте?

Ничего не будет, подсказали ему интуиция и выражение лица Дживана. А вот больно на этот раз — будет.

Дверь еще раз хлопнула, пропуская внутрь Нину Ивановну с ярким желтым зонтом. Судя по лицам научных сотрудников, ее появления здесь также никто не ждал. Она растерялась, увидев Александра, он тоже непроизвольно привстал.

— Присоединяйтесь, Нина Ивановна, — перебил их неначавшийся диалог Дживан. — Александру Дмитриевичу компанию составим в его нелегком труде на благо издательства. У него сейчас по вашему графику как раз общественно полезный труд, бандероль ждем с работой. И приезжего надо хотя бы чаем напоить, в городе все закрыто.

— Не замечала в вас раньше такой заботы, — усмехнулась она. — Александр Дмитриевич, вы отдыхали после обеда?

— Спал два часа, — он всмотрелся ей в лицо, но она была спокойна, как всегда.

Столовский парень принес стул из штабеля в углу, она опустилась на него и обвела взглядом собравшихся. В комнате наступила тишина, нарушаемая только звуками дождя. Нина Ивановна снова обернулась к Александру.

— Работать можно начать и завтра, — сказала она. — Один день ничего не решит.

— Я хотел бы сегодня, — ответил Александр.

Дживан с каменным выражением лица принес ей стакан чаю, точно такой же поставил и перед Александром, но выпить они его не успели. Где-то поблизости загудела машина, звук шин прошелестел по асфальту, и уже совсем близко хлопнула дверца. Мотор заглох, скрипнула деревянная дверь со стороны города. Все, кто были в комнате, обернулись туда, но звуки заглушил новый раскат грома, а наспех брошенный от щитка свет мигнул и восстановился только через пару секунд, когда гости уже переступили порог. Эффект вышел настолько театральным, что в тексте тот же Сан Саныч моментально выкинул бы такой «рояль» к чертовой матери. Но природа понятия не имеет о нюансах литературы.

Он болезненно рассматривал его, вошедшего следом за бесцветным «мальчиком», как если бы видел в первый раз. И как-то особенно кольнула мысль, что у них одинаковый возраст. По сравнению с ним Сан Саныч остался по-мальчишески подвижным и стремительным, и даже рот у него сохранил юношескую выразительность, подчас выдавая одним движением губ то, что не говорилось вслух.