Fun But True (СИ)

"Да, квасил он по страшному, - вспоминает Ларс Ульрих. - Он мог выпить банок 15-20 пива и тут же сесть за руль. Мы летали от стенки к стенке всю дорогу. Как мы ни разу не попали ни в какую аварию - просто загадка. А однажды, когда мы под вечер остановились поужинать, Дэйв устроил с Марком настоящею драку. Причем кроме него все были абсолютно трезвые". В общем, "ой запыв казак, запыв, ой та запыв, загулявся". Дальнейшее совместное существование с сим субъектом просто не представлялось возможным, тем более что под действием алкоголя, словно изображение на листке фотобумаги, помещенном в соответствующий раствор, начали проявляться и пресловутые диктаторские замашки Дэйва, прославившие его впоследствии в музыкальных кругах чуть ли не больше, чем непосредственно игра на гитаре и своя группа. "Когда напивались Ларс или Джеймс, - рассказывает Брайан Слэгел, - они становились глупыми и веселыми. Этот же превращался в злобного агрессивного типа. Да и по трезвому с Дэйвом становилось все труднее и труднее общаться. Он стал каким-то раздражительным, скандалил по любому поводу, хотел, чтобы все делалось, как он желает и считает нужным. Особенно эти конфликты возникали с Джеймсом, который, естественно, был лидером группы, что самому Мустейну совершенно было не в кайф". Впрочем, по воспоминанию же экс-басиста Рона Макгоуни, первая серьезная ссора с Дэйвом произошла у него (у Рона) в доме еще летом 82-го - та самая история с собаками, которую Мустейн не раз потом вспоминал. "Это было, как сейчас помню, в воскресенье в обед. Дэйв пришел ко мне со своими двумя пит-бультерьерами. Я в это время был в душе, и он пустил побегать собак перед домом. Они стали прыгать вокруг моей машины (у меня был "Pontiac LeMans" 72-го года) и гадить прямо возле нее. Вышел Джеймс и закричал: "Эй, Дэйв! Убери своих сраных псов от машины!" Дэйв завелся: "А ну повтори! Чтобы я больше не слышал от тебя такого о своих собаках!" Потом они начали драку, ввалились в комнату. Когда я вышел из душа, я увидел, как Дэйв треснул Джеймсу прямо в челюсть и тот отлетел на несколько метров. Я прыгнул Дэйву на спину, а он меня впечатал в кофейный столик. Потом Джеймс заорал: "Ты больше не играешь в нашей группе, козел! Уматывай отсюда к чертовой матери!" Дэйв обматерил нас всех и ушел, а на следующий день вернулся и начал умолять, чтобы его взяли обратно".

Возвращаясь к 83-му, нужно сказать, что и музыкальные творения Дэйва уже не так восхищали металликовцев, как год назад. "Дело в том, - говорит Ульрих, - что с самого начала мы с Джеймсом рассматривали Рона с Дэйвом как вполне подходящих людей для группы. Но вдруг появился Клифф, и мы поняли, что именно он должен быть басистом в METALLICA. Нечто похожее произошло и с Дэйвом. Как-то Марк принес нам кассету с записью своих бывших подопечных EXODUS, с которыми мы уже играли пару раз, но музыку толком никогда не слышали. Парень, игравший на гитаре, нам очень понравился - хороший звук, да и стиль свой явно имелся. Дэйв играл лишь тогда, когда ему этого хотелось, этот же просыпался и сразу - за гитару. Дэйв был тупо зациклен на скорости, тут же имелись и скорость, и чувства. Несомненно, Мустейн - талантливый музыкант, но для нас он уже не подходил". Хваленого гитариста звали Кирк Хэммет. И наслушавшись от Марка Уитакера о его веселом и покладистом характере, боссы METALLICA впервые серьезно задумались о возможности еще одной рокировки в составе группы. Было это в начале марта, окончательное же решение было принято лишь месяц спустя в Нью-Йорке после двух концертов вместе с THE RODS и VANDENBERG. Днем раньше Ларс Ульрих купил билет на дальнобойный автобус до Сан-Франциско, и 11 апреля 83-го в 8 утра, за два часа до отправления автобуса, стали будить Дэйва Мустейна.

"Я всегда был ближе всех с ним, и сообщить ему о нашем решении у меня не повернулся бы язык, - рассказывает Ларс. - Клифф вроде как вообще новый человек в группе, пришлось поручить это Джеймсу. Картина была, конечно, еще та. Мы стояли и тупо смотрели в пол, когда Джеймс потряс его по плечу и сказал: "Дэйв, мы решили, что ты больше не можешь с нами играть в одной группе". Тот протер глаза и первое, что произнес: "О, нет!" А минут через десять он сморозил: "O'кей, во сколько мой самолет?"

Конечно, он был сильно расстроен, да и мы с Джеймсом, честно говоря, были не в лучшем состоянии - все-таки провели вместе немалое время. В тот день мы даже напились и бродили по городу до самой ночи".