Фундамент оптимизма

В послевоенные годы созданы новые филиалы, новые базы Академии наук СССР. К 1961 году национальные академии наук имелись во всех союзных республиках.

Курс на расширение сети научных центров, взятый еще в 20–30-е годы, приносил свои плоды. Ссылаясь на пример Западно-Сибирского филиала, созданного во время войны, академик А. Несмеянов говорил: «Исследования в области горного дела в этом филиале привели к столь важным для угольной промышленности результатам, что годовая экономия от их применения с лихвой покрывает все наши затраты на филиалы».

Самое крупное организационное мероприятие академии в послевоенный период — создание Сибирского отделения АН СССР (1957). Под его эгидой объединились все филиалы, расположенные к востоку от Урала.

В девятой пятилетке появились новые научные центры региональных масштабов — Дальневосточный, Уральский, Северокавказский. Третий отличается от первых двух прежде всего тем, что вырос не из филиала, хотя, разумеется, и не на голом месте. Его опора — вузы (их на Северном Кавказе около 60), тесно связанные с академическими и прочими исследовательскими учреждениями, которых там более 200.

Симптоматичный факт: новым форпостам науки отныне не так уж и нужны какие-то специально заложенные базы, которые должны формироваться не одно десятилетие. Минули времена, когда древо знаний пускало ростки только в Петербурге, Москве, Казани да еще нескольких городах России, которые легко перечесть по пальцам. Теперь оно прочно укоренилось от Москвы до самых до окраин, и почва для его развития везде подготовлена благодатная. Всюду есть, скажем, университеты, институты, где не только учат или учатся, но и изучают (в 1975 году у нас было примерно 850 вузов, что в 8 с лишним раз больше, чем в 1915 году).

На Северном Кавказе организован центр нового типа — учебно-исследовательский. Такого рода комплексам принадлежит будущее. Дело в том, что обычные научные учреждения нередко «старятся» со временем: средний возраст сотрудников повышается, творческая продуктивность коллектива снижается. Избежать «одряхления» помогает постоянный приток молодых сил — не только выпускников, но и студентов, которые привлекаются к исследовательской работе со второго-третьего курса. Такой опыт уже накоплен в Москве, Новосибирске, других городах.

В 1975 году наша Академия наук отметила свое 250-летие. Что дал ей почти двухвековой дореволюционный период? В 1917 году она располагала одним институтом, пятью лабораториями, шестью музеями, библиотекой, архивом, типографией. К 50-летию Советской власти количество научных учреждений у нас превысило 4700 (в их числе сотни академических).

Что касается научных работников, то их контингент за 60 лет (1915–1975) увеличился в нашей стране в 100 раз. К 1976 году он составил 1 миллион 200 тысяч человек. Это четверть их общей численности во всем мире. Среди советских исследователей сотни тысяч докторов и кандидатов наук. Впрочем, дело не в степенях. Квалификация наших специалистов, их достижения получили всемирное признание. Иллюстрации легко найти в любой области науки и техники. Вот один из примеров, помогающих представить, какой растет наша научная смена.

— Молодые советские математики, безусловно, заслуживают самой высокой оценки, у них еще многое впереди, — заявил в 1966 году А. Картай, тогдашний президент Международной ассоциации математиков.

Иной читатель запротестует: мол, где же еще и соседствовать молодости с успехом, как не в математике?!

Так-то оно так! Но не стоит забывать: чтобы математические способности (а они, согласитесь, есть не у каждого) раскрылись в золотую для них пору, нужен такой социальный климат, который благоприятствовал бы их расцвету. И потому пример с математиками особенно показателен.

В 1967 году два московских ученых — С. Новиков и Ю. Манин, сотрудники математического института имени В. Стеклова, удостоились Ленинской премии. Первому из них, члену-корреспонденту АН СССР, тогда едва исполнилось 28 лет, второму, доктору физико-математических наук, — 30. А незадолго до них, в 1965 году, лауреатом Ленинской премии стал В. Арнольд, 28-летний профессор МГУ.

Именно на этом контрасте — так молоды летами и столь зрелы творчески! — делали акцент авторы некоторых комментариев. Заострялось внимание и на сложности проблем, оказавшихся по плечу молодым лауреатам. Проблем, которые кажутся совершенно недоступными уразумению «простого смертного». Дескать, тоже не совсем обычная вещь: ученых увлекли такие дороги, где несравненно труднее надеяться на популярность, чем, допустим, в мире технического творчества.

Но и здесь наши современники мало чем отличаются от своих предшественников, живших, скажем, в прошлом веке, во времена Н. Лобачевского. Между тем успехи молодых советских математиков действительно отражают то необычное, что отличает век нынешний от века минувшего.

Начнем с того, что одних способностей мало — нужны еще возможности их проявления, предоставленные личности обществом.