Иной интерпретации указание Фрейда не поддавалось. Только эти данные и могли быть правильными. Как помеха действовало возражение, которое большинство психоаналитиков выдвигало против учения об актуальном неврозе. Они утверждали, что
актуальных неврозов вовсе не существует.Нужно было доказать наличие душевного содержания и в так называемом "свободно плавающем страхе". Такую аргументацию выдвигал Штеккель. По его мнению, все виды страха и нервных нарушений были обусловлены
душевными,а не
соматическимипричинами, как утверждают, когда речь идет об актуальных неврозах. Штеккель, как и другие, не видел фундаментального различия между психосоматическим возбуждением и душевным содержанием симптома. Фрейд не разъяснил противоречия, но он придерживался этого различия. Напротив, я в психоаналитической амбулатории наблюдал множество органических симптомов. Правда, нельзя было отрицать, что и симптомы актуального невроза имели психическую
надстройку. Чистыеактуальные неврозы встречались редко. Граница между разными видами неврозов была не столь четкой, как полагал Фрейд. Пусть такие специальные научные вопросы покажутся дилетантам неважными, но на деле окажется, что в них скрывались важнейшие проблемы человеческого здоровья.
Следовательно, в психоневрозе определенно имеется ядро застойного невроза, а застойный невроз имеет психоневротическую надстройку.Так имело ли различие вообще какой-нибудь смысл? Не шла ли речь только о количественных вопросах?В то время как большинство аналитиков приписывало все психическому содержанию невротических симптомов, ведущие психопатологи, как, например, Ясперс в своей
"Психопатологии",вообще отрицали естественнонаучный характер психологического истолкования смысла, а тем самым и психоанализа. "Смысл" душевной позиции или действия можно было, по их мнению, постичь только с помощью "гуманитарных", а не естественных наук. Утверждали, что естественные науки имеют дело только с душевными
количествамии энергиями, а гуманитарные науки - с душевными
качествами.Моста между количественными и качественными параметрами, как утверждали эти люди, не было. Речь шла о решающем вопросе, о
естественнонаучном характере психоанализа и его методов.Иными словами,
может ли вообще существовать естественнонаучная психология в строгом смысле слова?Может ли психоанализ претендовать на роль естественнонаучной психологии, или он представляет собой только одну из многих отраслей гуманитарного знания?Фрейду не было дела до этих методических вопросов, и он беспечно публиковал результаты своих клинических наблюдений. Он не любил философских дискуссий, мне же, напротив, приходилось бороться против такого рода аргументов. Нас хотели причислить к духовидцам и тем самым разделаться с нами, а мы знали, что впервые в истории психологии занимаемся
естественной наукой,и хотели, чтобы нас воспринимали всерьез. Только в тяжелой борьбе за выяснение этих вопросов с помощью дискуссий оттачивалось то острое оружие, с помощью которого я позже внес свою лепту в защиту дела Фрейда. Я думал, что если "естественной наукой" считать только экспериментальную психологию, представленную направлением Вундта и занимающуюся количественным измерением реакций, то тогда психоанализ, поскольку он не пользуется количественными методами исследования, а только описывает и конструирует смысловые связи между оторванными друг от друга психическими явлениями, нельзя причислить к естественнонаучным методам. Но скорее так называемая естественная наука является ложной. Ведь Вундт со своими учениками ничего не знал о человеке в его живой реальности, оценивая человека лишь на основе времени, которое ему необходимо потратить, чтобы ответить на слово-раздражитель "собака". Они делают это еще и сегодня, а мы оценивали человека в зависимости от того, как ему удается урегулировать конфликты, возникающие в жизни, в соответствии с какими мотивами он действует. Наша аргументация подразумевала необходимость конкретного постижения фрейдовского термина
"психическая энергия"или даже включение его в общее понятие энергии.