Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии

Этот вывод представляет собой "политическое мировоззрение", а его осуществление - политическую практику. Но я полагал, что существуют научные констатации, из которых практически следует только один вывод и никогда - другой.То, что кажется логически правильным, может быть практически неверным. Если бы сегоднякто-нибудь выступил с заявлением о вредности аскетического образа жизни для молодежи, не сделав отсюда вывода о необходимости покончить с воздержанием, его бы попросту высмеяли. Поэтому так важны практические аспектыпостановки вопроса. Врачу никогда не следует занимать абстрактную точку зрения. Тому, кто отвергает "долженствование" для молодежи, вытекающее из данной постановки вопроса, придется волей-неволей делать ложное высказывание чисто "научного" характера. Он должен будет, прибегая к помощи "научного авторитета", утверждать, что аскетизм не вредитмолодежи, то есть маскировать истину и лицемерить, защищая свое требование воздержания. Каждая научная констатация имеет мировоззренческую предпосылку и практические социальные последствия.Тогда стала впервые видна пропасть, лежащая между абстрактно логическим и функциональным естественнонаучным мышлением. Функция абстрактной логики часто заключается в признании научных фактов, чтобы при этом не допускать ни одного практического следствия из них.

Нерешенность вопроса о долготерпении рабочих масс, их якобы патологическом отказе от знания и плодов культуры, приносимых этим миром "науки и искусства", вопроса об их беспомощности, безответственности и стремлении подчиниться авторитету, нерешенность проблем, принявшая облик фашистской чумы, сегодня ведет мир в бездну. Каков тогда вообще смысл науки, если она отвергает постановку этих важных для жизни вопросов? Какова же совесть тех ученых, которые могли разработать ответ, но намеренно не ведут борьбу против душевной чумы? Сегодня всему миру, оказавшемуся в смертельной опасности, ясно то, что трудно было выразить еще 12 лет назад. Социальная жизнь поставила со всей остротой вопросы, которые тогда были еще предметом заботы врачей.

Фрейд так же замечательно умел оправдывать отказ человека от счастья, как он защищал детскую сексуальность. Несколько лет спустя патологический гений использования человеческого невежества и боязни счастья вверг Европу в бездну, используя лозунг "героического отказа от счастья".

"Жизнь, возложенная на нас, слишком тяжела, - говорил Фрейд, - она приносит нам слишком много боли, разочарований, ставит перед нами неразрешимые задачи. Чтобы ее вынести, не обойтись без смягчающих средств. Эти средства, вероятно, трех видов: мощные отвлекающие факторы, позволяющие считать наше убожество чем-то незначительным, суррогатные способы удовлетворения, уменьшающие ощущение этого убожества, и наркотики, делающие нас нечувствительными к нему. Что-то в этом роде необходимо..." Одновременно Фрейд отвергал опасную иллюзию - религию (см. "Будущее одной иллюзии").Простой человек не может представить себе провидение иначе, нежели в облике отца, возвышающегося над ним во всем своем великолепии. Только он, по мнению "маленького человека", и может знать потребности людей, смягчиться благодаря их мольбам, успокоиться, увидев знаки их раскаяния. "Все это столь очевидно инфантильно, столь чуждо реальности, что для образа мыслей, проникнутого человеколюбием, будет болезненным само представление о том, что значительное большинство смертных никогда не сможет подняться над таким пониманием жизни..."