Фунт

Харатьян всем видом показывая свое недовольство, ушел. Не успел он вернутся к сцене, как сверху по ступенькам к ним слетела девушка в спортивном костюме. У нее была огромная грудь, высветленные волосы и огромная жемчужина в носу. Она подбежала к Сергею и поцеловалась с ним. Сергей хотел увернуться, но не смог. Потом она протянула руку Лизе.

— Кармен, — сказала она протяжно.

— Лиза, — ответила девушка, взяв ее ладонь.

Девушка подскочила к юбиляру и обняла его.

— Как насчет совместной свадьбы? Сереженька и мы. Это может быть мило. Подводная свадьба на дне океана. Я так и вижу — рыбы плавают нарядные. YouTube умильнется.

— Я пойду, — пробурчал Густав под нос и вернулся к своей компании.

— И знаешь, милый, я решила сегодня быть в красном. Ты будешь в черном, я в красном. А ты оденешь красный галстук, а я черный жемчуг. Мы будем такие милые. Даже враги пожелают нам спокойной ночи.

— Хорошо, мой пупырыш, — сказал Игорь Святославович. Кармен захихикала.

— Я же за тобой спустилась, — сказала она, хватая его за обе руки, — ты должен посмотреть на меня. Только без хулиганства.

— Айда, — сказал юбиляр, — я не прощаюсь, — сказал он, повернувшись к Лизе.

— Одну секунду, — сказала Кармен и, подбежав к Сережиной спутнице, прошептала ей на ухо. — Сиськи себе сразу сделай. Любовь пройдет, а сиськи останутся.

— Это твоя мачеха? — спросила Лиза Серу, когда парочка зашла в дом.

— Это папина девушка, — ответил Сера. — Пока время есть, пошли ко мне. Я покажу тебе свою студию?

— Покажи.

Сера повел Лизу вдоль дома по дорожке, уложенной разноцветной плиткой. Минут через пять они подошли к другому входу в дом, гораздо более скромному, сделанного в виде теремка. Сера открыл дверь и пропустил девушку вперед. Они прошли через непримечательную комнату с коридором и попали в студию. Это был большой зал с высоким потолком. В студии был беспорядок. Валялось несколько гитар. Микрофоны вместе со стойками лежали на полу. Большое электропианино было заставлено чашками и пепельницами. На диване валялось скомканное одеяло и красная куртка. В углу возвышалась огромная барабанная установка. В другом углу не менее внушительно выглядел пульт. Стены были плотно завешены постерами. Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, Джэфферсон Аэроплан, травянной пацифик и т. д. На плакате с Джимом Моррисоном было от руки написано: «Я-то жив, а вы?»

— Извини за беспорядок. Я не пускаю сюда убираться, а сам не люблю, — сказал Сера, наблюдая за произведенным впечатлением.

— Надеюсь, ты не убираться меня привел?

— Смешно. Просто это моя нора. Я тут даже ночую, когда в Москве делать нечего.

— Ты — хипан что ли? — спросила Лиза, рассматривая постеры.

— Ты в теме? Крячно. Я не хипан. Просто хиппи — это очень геологическое явление. Я его изучаю. Ну и музыка тогда била фонтаном.

— Надеюсь после этих слов ты не вытащишь из кустов какой-нибудь огромный белый косяк?

Сера засмеялся.

— Знаешь, что погубило хиппи? — спросил он, — Всего 2 вещи.

— Какие же? — спросила Лиза.

— Ганджубас и фри лав.

— Смешно, — сказала Лиза, — и еще есть третья вещь. Дженис Джоплин.

— Откуда ты ее знаешь? — сказал, смеясь, Сера. — Это ж такое старье.

— Я знала одного блуждающего хиппаря. Он шел из Санкт-Петербурга в Тыкманду и подзастрял у нас, в Орле. Порастаманил месяц и дальше пошел. У него был кассетник «Романика» и ассорти растаманских анекдотов. Сыграй, что-нибудь виртуозное, — попросила Лиза, постучав по клавишам пианино. Сера сел, кривляясь выпрямил спину, размял пальцы, взмахнул руками и заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Играл он, действительно профессионально.

— Дальше не помню. Ноты надо, — сказал он, довольно-таки быстро оборвав исполнение.

— Красиво, — сказала Лиза, — сыграй тогда что-нибудь свое.

— Так я и играл свое, — серьезно ответил Сера, вставая из-за пианино. — Давай потом, когда будет нечем заняться, я сделаю концерт для тебя. Буду играть пока тебе плохо не станет. Обычно плохо становится между 6 и 11 минутой.

— Понятно. Всем меломаночкам тут играешь.

— Причем здесь меломаночки? Я в «музыкалке» был «хэдлайнером» концертиков и даже исполнял Грига с оркестром на выпускном. Правда, налажал изрядно, но кроме сторожа этого никто не заметил.

— Почему в музыканты не пошел?

— Да ну, — махнул рукой Сера. — Что бы выступать профессионально, надо работать. К тому же это музейная музыка. Посвящать ей свою жизнь, это все равно, что торговать собой в секонд-хэнде. Видела лица профессиональных музыкантов? Поверь, они не кривляются. Давай я лучше тебе на барабанах сыграю.

— Ты умеешь?

— Нет.

— Тогда давай.

— Но с условием, что ты будешь танцевать под мой забойный ритм.

— Ок, — кивнула девушка.

Сера взял палочки и забрался за барабанную установку.

— Что предпочитаете? — спросил он.

— Что-нибудь лирическое.