Фурье

В какую бы сторону ни разгорались политические пожары, статьи Фурье 1834 года по-прежнему нацелены на пропаганду «открытия», он снова полон надежд, снова обращается к «кандидатам», недвусмысленно называя одну из статей «Обзор кандидатов». В последних номерах «Фаланстера» две его статьи предназначены специально для министра внутренних дел Луи Адольфа Тьера; Фурье стремится заинтересовать его налоговым вопросом, который можно урегулировать с помощью ассоциации. Это кажется немыслимым: он взывает к Тьеру — ярому монархисту, на руках которого еще не остыла кровь преступления на улице Транснонен, Тьеру — будущему палачу Парижской коммуны. И все же это так.

Обращаясь к министру-«кандидату», Фурье возмущается и «лживой торговлей», и «лживыми друзьями народа», а особенно «слепым либерализмом», усматривая в либерализме одно из самых опасных общественных заблуждений, которое под маской народности ничего не дает народу — ни работы, ни хлеба, а только питает его торгашескими иллюзиями. Современному либерализму Фурье противопоставляет истинное свободолюбие, которое достижимо только при строе Гармонии.

Среди его публикаций этого года, кроме яростных нападок на критиков, выступающих против «открытия», встречаются и статьи в адрес тех учеников, которые искажают его идеи: он старается показать ошибочность их доводов и предостеречь от возможности раскола, так как это принесет только вред всей школе. Но не одни только огорчения доставляют ему ученики. Фурье видел, сколько сил и энергии прилагает Виктор Консидеран, чтобы поддержать дух единства среди фурьеристов. От души порадовался учитель, когда получил только что вышедшую из печати первую книгу Консидерана «Предназначение общества». Автор, разделяющий политические иллюзии учителя, посвящал ее ни много ни мало самому «королю, который в качестве главы правительства и первого собственника Франции больше всего заинтересован в общественном и частном преуспевании, в счастье индивидуумов и нации». Консидеран уверял, что фурьеризм не имеет ничего общего с революционным движением, он — за «совершенно мирное решение» проблемы — путем создания «истинной ассоциации», которая «гармонически сводит воедино интересы капитала, труда и таланта».

Несмотря на очевидную тенденцию к политическому компромиссу, выход в свет первого тома «Предназначения общества» знаменовал собой переход фурьеризма к широкой и активной пропаганде «социетарной теории».

Франция, Германия, Италия, Англия… Год от года увеличивалось число стран, в которые проникало учение великого мечтателя XIX века.

В середине 30-х годов к этому перечню добавилась соседняя Испания.

В мадридских газетах стали появляться фурьеристские статьи Хоакина Себастьяна Абреу. С этим пионером фурьеризма в Испании Фурье впервые встретился в те дни, когда «социетарная школа» жила заботами, связанными с опытом в Кондэ.

В конце июля 1834 года Фурье получил сообщение от Диаманта о том, что в Румынии уже сказались результаты пропаганды фурьеризма. Письмо в Париж привез сподвижник Диаманта Николай Крецулеску, которому было поручено сопровождать Фурье до Бухареста. Диамант, конечно, оговаривался: если метр даст свое согласие на поездку. Но притом настойчиво убеждал, что его приезд крайне необходим. В Валахии уже подобраны три земельных участка, там есть постройки, есть люди, «которые преклоняются перед Вашим гением». Это помещики, врачи, профессора, они предлагают деньги и личное участие. Архитекторы добровольно берутся проектировать постройку фаланстера. Эти «друзья свободы, справедливости и порядка» собрали по подписке необходимые средства. «И нужно только Ваше присутствие, ваши подробные расчеты, столь необходимые при строительстве». Диамант уверял, что уже в нынешнем году будет начато строительство и успех обеспечен.

Однако Фурье не поехал в Бухарест, как ни убеждал его Крецулеску. Он не настолько хорошо себя чувствовал в последние годы, чтобы собраться в такой неблизкий путь, да и, признаться, не совсем он верил в успех начинания пылкого Диаманта. Но на сей раз интуиция его подвела — румынский фаланстер все же был создан.

В Скоени, недалеко от Плоешти, в имении помещика Манолаке Бэлэчану, который стал и руководителем строящейся колонии, местные власти в марте 1835 года зарегистрировали ее под именем «Сельскохозяйственного и промышленного общества». Около 70 колонистов, в том числе бывшие крепостные цыгане Бэлэчану, которые, получив вольную, вступили в колонию, занимались здесь земледельческим трудом и ремесленными работами, а также изучали науки и искусства.