Фурье

К трем часам пополудни улицы Парижа пустеют, зато все семьсот кофеен столицы заполняются алчущими. Фурье иногда забредал в кафе поскромнее, где можно послушать словесные баталии о театральных премьерах или газетных новостях. По еу за номер здесь можно прочитать «Ежедневник». Днем, если не голоден, здесь можно выпить чашку кофе с молоком, а вечером — смесь молока с настоем душистой травы капелярии. Зимой такое кафе служат пристанищем, где можно погреться беднякам.

Фурье заказывал простое, но хорошо приготовленное блюдо. Яичница с зеленью, кусок мяса с картофелем, сыр и кофе утоляли голод. Он вообще ел понемногу, но был разборчив и брезговал полусырым хлебом, разбавленным вином и английской «кухней дикарей» с ее кровавыми бифштексами. В винах, как истый южанин, знал толк, поэтому, питаясь в большинстве случаев все же дома, старался покупать вино и хлеб у добросовестных торговцев.

Послеобеденное время проводил в одном из ближайших садов. К бульвару Тампль примыкает сад, внутри которого находится старинное Турецкое кафе. По поводу этого красивого уголка Парижа уже несколько месяцев трубят тревогу столичные газеты, ополчившись против одного спекулянта-землевладельца, который хочет уничтожить кафе, чтобы построить на его месте лавки и жилые помещения. После одной из прогулок Фурье записывает: «Если спросить жителей, то каждый из них высказался бы за его сохранение. Это 600 тысяч против одного вандала. И все же этот вандал восторжествует в силу нелепых законов…»

К концу дня его иногда охватывало беспокойство: он ничего не сделал сегодня! Тогда не ложился допоздна, обдумывал то, что успел записать. И привратница часто слышала, как медленно он ходил по комнате.

Раз навсегда заведенный распорядок нарушали только ученики, и тогда у камина, в котором догорало несколько головешек, шли бесконечные споры о фаланстере. Чаще всего заходил Виктор Консидеран: он еще в 1826 году переехал в Париж и занимался в Политехнической школе.

Приглашений на званые обеды и приемы Фурье не принимал, его угнетали церемонные разговоры, а если к тому же вдруг замечал, что приглашен как «редкость века», замыкался в себе и весь вечер упорно молчал.

Утренняя почта в последние времена приносила добрые вести. Габе прислал дижонскую газету с толковой рецензией на «Новый мир», а в письме сообщал подробности о нескольких собраниях, на которых он выступал о докладами о выгоде ассоциаций.

Мюирон писал, что в Безансоне организована газета «Беспристрастный», и, хотя это, конечно, не орган фурьеристов, здесь уже напечатали несколько статей учителя. С этой редакцией Фурье будет постоянно ссориться. Да и как смириться с бесцеремонной правкой и сокращениями редакторов! Иногда он просто-таки не узнавал своего текста. Мюирону выпадала тогда роль сглаживать эти конфликты. Однако протесты Фурье оставались без последствий.

Журнал «Меркурий» опубликовал рецензию, в которой критика строя Цивилизации оценивалась весьма высоко. Фурье даже признавался выдающимся ученым эпохи. Но, как в насмешку, в следующем номере поместили из всех его статей только самую второстепенную, в которой он делился методами преподавания географии.

И все же большинство откликов на «Новый мир» были полны нападок. Нужно снова садиться и строчка за строчкой разбирать писания этих хулителей. Ну, конечно, опять всеобщее раздражение вызвали фантастические картины будущего! Но почему же этих «неспособных на выдумку фельетонистов» не раздражает фантастика Свифта в «Путешествиях Гулливера», или Гёте в «Годах учения и странствованиях Вильгельма Мейстера», или Фихте в «Замкнутом государстве»? Почему лишь ему, Фурье, этот литературный прием возбраняется? Неужели непонятно, что эти «очень странные куски», эти «причудливые побочные элементы» не являются в его теории тем главным, на чем должно быть сосредоточено внимание?

Увы, такова уж судьба первооткрывателя — непризнание. А критики беснуются от своей творческой слабости, их злоба — «доказательство того, что они не умеют ничего выдумывать».

Зачем, к примеру, понадобилось им смешивать его космогонию и пенхилохию с его же теорией земледельческий и промышленной ассоциации?.. «Странный деспотизм, — пишет Фурье, — осуждать все произведения автора за некоторые его ошибочные места. Ньютон писал рассуждения об Апокалипсисе, пытался доказать, что папа — антихрист. Нет сомнения, что это его ученые глупости, но из всех его сочинений теория притяжения и учение о свете важны для науки. Произнося суд над ученым или художникам, критики должны помнить, как важно отделять настоящее золото от фальшивого. Почему же для меня одного критика делает исключение?»

Он рассчитывал написать статью-отповедь, а получилась целая книга, в которой он не только обрушился на критиков, но и вкратце знакомил читателей со своим «Новым миром». Небольшая по объему «Книжечка возвещения о Новом мире» вышла в Париже в 1830 году.