Фурье

И еще радость была у Фурье: недавно из Италии получил сочинение от сицилийца барона Джузеппе Уорвайя, бывшего карбонария. На томике дарственная надпись: «Великому фурьеристу». С интересом пролистал, узнавая свои мысли, но удивительно своеобразно переработанные.

Италия, терзаемая внутренними противоречиями, в те годы особенно интенсивно впитывала различные социалистические учения. Ему стало известно о выходе серии статей вождя «Молодой Италии» Джузеппе Мадзини, посвященных фурьеризму. Хотя Мадзини отчасти и критиковал Фурье, но тут же утверждал, что труды фурьеристской школы со временем займут достойное место среди великих мировых учений.

Из новых своих последователей Фурье особо отметил еще одного итальянца — Джузеппе Бучелати. Тот прожил в Париже четыре года, часто встречался с учителем и, возвратившись на родину, со свойственной ему пылкостью весь отдался пропаганде фурьеризма. Вскоре в миланских газетах появилось несколько его статей и брошюр о «социетарной теории».

Французская фурьеристка Зоя Гатти де Гамон и ее муж Джузеппе Гатти переписывались с неким Пьеро Марончелли, который затем, перебравшись в Америку, стал активно сотрудничать с тамошними фурьеристами.

Итальянские фурьеристы действовали в одиночку, иногда маленькими группами независимо друг от друга. Стихийность этого процесса была еще одним свидетельством заразительности идей Шарля Фурье. Но теорию его воспринимали далеко не однозначно: одни безоговорочно восхищались, другие находили в ней некоторые изъяны, бранили за рационализм. Раздавались и откровенно враждебные голоса. Всерьез обсуждалась в итальянских газетах возможность приспособления фурьеризма к особенностям этой страны.

Несколько писем получил Фурье из Соединенных Штатов от Альберта Брисбейна. Год тому назад Брисбейн вернулся в Америку, и его активная агитация за создание опытных фаланг незамедлительно сказалась. В начале 40-х годов XIX века (Фурье не доживет до этого времени) в Америке было создано около… 20 тысяч фаланстеров. Правда, в результате эти акционерные объединения оказались весьма далеки от идей Фурье, но сызначала они создавались по принципам ассоциации, с учетом разнообразия интересов, привлекательных форм труда, задач всеобщего воспитания…

Пожалуй, чаще других новичков приходил в комнатку на улицу Ришелье молодой румын по фамилии Диамант. Тудораке Мехтунчиу Диамант приехал в Париж из Бухареста и, занимаясь в одной из высших школ, вскоре примкнул к фурьеристам. Вся его неуемная энергия, казалось, уходила теперь на то, чтобы приобщать к идеям Фурье своих земляков и знакомых. Всякий раз с его приходом в комнате метра становилось тесно — от шума, от обилия жестов и прожектов. Диамант тут же выкладывал несколько новых вариантов плана великого переустройства Румынии на социетарных началах. Он был глубоко уверен, что именно благословенная румынская земля первой «превратится в обитель счастья и послужит примером для других народов».

Во время этих посещений Фурье искренне любовался целеустремленностью Диаманта. Да и он сам того же мнения, что опыты можно начинать не только в окрестностях Парижа и что результаты скажутся куда быстрее, если создать одновременно несколько фаланстеров в разных странах…

Однажды Фурье признался Диаманту: «В отношении моей системы я не рассчитываю на французов. Они, как и итальянцы, испанцы и немцы, увязли в строе Цивилизации; но я рассчитываю на Восток, особенно на русских, которые, как все славянские народы, весьма склонны к общности».

Диамант не ограничивался выступлениями на организованных собраниях и встречах. Не раз он поднимался на сооруженную друзьями наспех шаткую трибуну и прямо на улицах и площадях Парижа вещал о выгодах ассоциации. Пламенная речь юноши собирала толпы парижан.

Как-то примчался к Фурье со своей только что вышедшей из печати брошюркой. Как ребенок радовался пахнущим типографской краской листкам. Опубликовал статью анонимно, на французском языке. В ней постарался по-своему объяснить, почему восстали лионские ткачи. Бедные не перестанут отнимать у имущих до тех пор, пока не наступит изобилие, а изобилие возможно лишь при общественном хозяйствовании…

Вернувшись в Бухарест, Диамант, этот высокообразованный инженер, отказался от выгодных должностей, до конца жизни отдав всего себя пропаганде фурьеризма, Словом, Фурье воочию убеждался, что его «открытие» уже выходит за пределы Франции. Это не просто популярность. Для современников он становится полулегендарной личностью. О нем повсюду ширится молва, устная и письменная, ему посвящают панегирики, его избирают в качестве объекта своих насмешек сатирики и карикатуристы. На одной из карикатур он изображен о хвостом, на конце которого прицеплен огромный глаз, а внизу подпись, что его теории сводятся к тому, чтобы на земном шаре создать людей, «вооруженных хоботами, рогами, костями и хвостами».

Но он уже привык к насмешкам.