Фурии

Я оглянулась на вяз. Учителя закончили наконец свою работу, декан сделал шаг назад, прикрывая глаза ладонью от серебристого света, острыми иглами протыкавшего ветки. Директор сказал что-то школьницам, и они дружно рассмеялись. Декан покачал головой, повернулся и, стиснув кулаки, зашагал прочь. Заметив, что я наблюдаю за ним, словно застигнутый врасплох, он расслабился, помахал мне на ходу и, опустив голову, погруженный в свои мысли, исчез в проеме арки.

Аннабел сидела в удобном кресле с подголовником, скрестив ноги; мы четверо расположились на диванах в окружении книг, попивая ароматный чай и слушая, что нам говорят. В древних батареях Колокольни что-то булькало и завывало, женщины с портретов на стенах наблюдали за нами. В настоящее время мы сосредоточились на изучении женских архетипов, источниках того, что Аннабел называла «феминистским мифом». Я спряталась за книгой – мне казалось, я слишком мало прочитала и мне не догнать остальных. Книги, которые я взяла на каникулы, лежали брошенные и непрочитанные среди пепельниц и наполовину опустошенных бутылок, как маминых, так и моих, – мы обе цеплялись за забвение, как за щит.

Бесконечные строки греческой и римской литературы, которые, как предполагалось, должны были сформировать основу знаний о формах, доминировавших в то время в искусстве, медленно плыли перед моими глазами, их ритмы были хрупкими и нескладными.

– Женщины в афинском обществе, – с улыбкой рассказывала Аннабел, – будучи унижены, отодвинуты наряду с чужеземцами на самую обочину жизни, в трагедиях героизировались и обретали силу. Возьмите, к примеру, Медею, к речам которой нередко апеллируют наши правители, находя в них перекличку с нашим временем. Как правило, женщина пребывает в страхе, она слишком слаба, чтобы защитить себя, пугаясь одного вида меча, но стоит совершиться измене, как она превращается в кровожадную львицу. От нее исходит страшная угроза. Женщина, преданная мужчиной, жаждет мести, да такой беспощадной, против которой аудитории – состоявшей, не забывайте, в основном из мужчин, – трудно будет что-либо возразить.

Грейс кивнула. Я заметила, что Робин, вытянув шею, пытается поймать мой взгляд.

«Знаешь, шлюшка, все никак не могу поверить, что это правда, – сказала она по пути на занятия, имея в виду моего “грязного кобеля”, только на эту тему она в последнее время и говорила. – И долго еще не смогу».

«Я тоже», – холодно ответила я, с удивлением заметив, что в ее глазах мелькнуло нечто похожее на понимание. В этот момент нас нагнала Грейс, и мы сменили тему. Робин то и дело смущенно улыбалась. Но перехватить ее взгляд мне никак не удавалось.

– Чего еще боятся мужчины? Давайте обратимся к жанру трагедии – вместилищу их самых немыслимых страхов, к тому, что может случиться в исполнении актеров на глазах у зрителей. Сестринские взаимоотношения, судя по сюжету, в полном порядке: Антигона и Исмена, Электра и Хрисофемида – все они прекрасно относятся друг к другу, что совершенно не противоречит духу трагедии. Хор тоже состоял в основном из женщин, благожелательно относившихся к женским персонажам.

Но женщины без присмотра? О, это совсем иное дело. Женщины, оставаясь наедине друг с другом, без контроля мужчин, почти всегда вызывали несчастье в доме, да и шире – в обществе; эта свобода оказывалась чревата безумием, гневом, похотью или ревностью, приводившими к трагедии. Женщин нельзя оставлять в своем кругу, иначе трагический исход неизбежен.

Аннабел постучала растрепанным корешком книги по коленям.

– Взять хоть критика, утверждающего – цитирую: «Женщины становятся трагическими персонажами в отсутствие или вследствие неправильного воспитания со стороны мужчин. – Ее голос перешел в возмущенное шипение. – Антигона у Софокла приступает к своим действиям после того, как ее дядя Креон отказывается похоронить ее брата Полиника. В „Орестее“ Клитемнестра захватывает власть в Аргосе лишь после того, как ее муж десять лет провоевал в Трое». И она убивает его за то, что он принес в жертву свою дочь, а также за иные дурные дела, добавила бы я. Медея становится агрессивной после того, как муж оставляет ее, обрекая вместе с детьми на голодную смерть, ради новой свадьбы, которая, как ему представляется, укрепит его общественное положение. Это, – заключила Аннабел, закрывая книгу и кладя ее на стол, – ваш первый текст для изучения классиков. При этом любая из нас готова выступить против тех, кто осудит действия этих женщин, будь они сколь угодно кровавыми. Это ведь мужчины подтолкнули их к мести, и не потому, что, как утверждает критик, их не было рядом или они неправильно воспитывали своих жен, а собственной жестокостью и себялюбием.

В этот момент Аннабел, как обычно, когда собиралась сформулировать тезис, поднялась и, не оборачиваясь, подошла окну. На колени мне опустился скомканный листок бумаги. Я подняла голову и увидела, что Робин выжидательно смотрит на меня.

«У тебя печальный вид», – гласил текст, написанный ее корявым почерком во всю ширину листа. Я скомкала его и задумалась, что бы ответить.