Фурия

- Ничего, я больше чем полчаса твоего времени и не займу, - пообещал следователь, - просто задам тебе несколько вопросов и все.

Они отошли в сторону и сели на скамеечку на детской площадке.

- Как у тебя сон? - спросил Борис Моисеевич. - Кошмаров нет?

- Сначала были, - ответила Марина, - теперь прошли.

- И что снилось? - спросил следователь. - Поподробнее о снах?

- А что, теперь по снам потерпевших милиция преступников ищет? удивилась Марина.

- И по снам тоже, - согласился Борис Моисеевич, - а вообще, я хочу предупредить тебя, что этот наш разговор частный и о нем не узнает никто, кроме меня, тебя и моего друга, который и без того уже в курсе, потому, что он первый обо всем догадался.

- О чем догадался? - спросила Марина. - Вы говорите загадками.

- На самурайском мече, воткнутом в горло Пельменю твои отпечатки пальцев, - сказал Борис Моисеевич.

Марина едва заметно вздрогнула и спросила:

- А откуда у вас отпечатки моих пальцев, - спросила Марина, - что-то я не помню, чтобы вы их снимали.

- Старый шпионский прием, - ответил следователь, - для этого мне пришлось совершить антиобщественный поступок и украсть твой стакан в больнице.

- Да, стакан пропадал, но потом нашелся, - задумчиво произнесла Марина.

- Это я его вернул на место, - сказал следователь, - но вернемся к самурайскому мечу. Как на него попали твои отпечатки?

- Не знаю, - сказала Марина, - я что похожа на самурая?

- Вот это-то меня и волнует, - ответил Борис Моисеевич, - на скотче, которым был привязан к двери Витамин тоже твои отпечатки. Везде в шейпинг-центре вплоть до пульта охранника отпечатки пальцев Марины. И заметь, ни одного "пальчика" того "дяденьки", на которого повесили весь этот триллер. Как это объяснить?

- Вы милиция, - понуро ответила Марина, - вы и объясняйте.

- Может сама расскажешь, Марина, - сказал Борис Моисеевич, - без протокола. В частной беседе.

- Ага, - усмехнулась Марина, - а вы меня на диктофон запишете.

- У меня нет диктофона, - сказал Борис Моисеевич, - можете проверить.

- Встаньте, - приказала Марина.

Следователь покорно встал. Марина его тщательно обыскала.

- Ничего нет, - вздохнула она, - но, хотя, какое это имеет значение, если, как вы говорите, мои отпечатки везде.

- Даже на руле машины Пельменя, - подтвердил Борис Моисеевич, - которой был раздавлен насмерть Кореец,

- Да, - согласилась Марина, - но я и не думала об этом в тот момент. Просто не думала, а не потому что там анализировала, что меня все равно поймают и все такое прочее.

- Это называется на уголовном языке состояние аффекта, - сказал Борис Моисеевич, - но, честно говоря, для состояния аффекта ты действовала слишком хладнокровно и умно.

- Мне казалось, что это вовсе была не я, - ответила Марина, - я, девочка-отличница, домашняя и пушистая, как котенок. А там в сауне была не я. Там была волчица.

- То есть как это? - не понял следователь.

- Я после того, что случилось была полностью раздавлена и истоптана, ответила Марина, - об меня можно было вытирать ноги, что они и делали. Но когда я почувствовала, что меня просто хотят убить, мне стало так страшно, что я столкнула Енота с лестницы. Он разбился и я его привязала к трубе. А потом останавливаться было уже нельзя. Чтобы спастись, нужно было продолжать. Я даже не мстила им, хотя было за что. Я убила их потому, что если бы я не уничтожила их, они бы убили меня. Вот и все.

Борис Моисеевич внимательно посмотрел на Марину.

- Я не могу поверить, - сказал он.

- Я тоже, - ответила Марина, - теперь я не могу поверить.

- Ты одна отправила на тот свет шестерых здоровых бандитов, - сказал следователь, - которые были вооружены и всегда настороже. Скажи как?

- Наверное, они не боялись меня, - сказала Марина, - просто не ожидали того, что я смогу это сделать.

- Да, уж, - согласился следователь, - это точно. Скажи, тебе понравилось убивать?

- Нет, - ответила Марина, - а что в этом хорошего? Вы когда-нибудь убивали человека?

- Никогда, - признался следователь.

- И не убивайте, - сказала Марина.

- Я постараюсь, - с иронией ответил Борис Моисеевич.

- Я сама пытаюсь не думать об этом, - сказала Марина, - ничего не вспоминать из того, что было в тот день. Но мозгу не прикажешь - он работает сам, как хочет. Но угрызении совести у меня точно никаких нет. Вы ведь не мучаетесь после того, как потравите на кухне тараканов?

- Но это же не насекомые все-таки, - ответил Борис Моисеевич, - это были люди, хоть и ублюдки. Но ты же не господь бог, чтобы их судить!

- Они отняли у меня любимого человека и будущего ребенка, - сказала Марина, - не говоря уже о маленькой собачке и моем друге Андрее. Ни одно насекомое в мире не способно на такую разумную гадость.

- Это самосуд! - возразил Борис Моисеевич, - если бы вы не водили меня за нос со своими чеченцами в чалмах, то мы бы их взяли и судили государственным судом.

- Не врите сами себе, - сказала Марина, - если бы вы могли это сделать, то сделали бы давно, исходя из того, какой шлейф всякой гадости за ними тянулся. Но вы не сделали ничего. Значит у самих рыльце в пушку.