Фурия Курсора

— Да, — ответил Гай. — Поразительно…

Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну — старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.

Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.

— Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.

— Нет, — сказал Гай. — Но, возможно, ты и Октавиан сможете.

Маркус смотрел на серебряную монету — знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.

— Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?

Гай пожал плечами.

— Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?

— Пять, — Маркус покачал головой. — Простое любопытство.

Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.

— У тебя не было необходимости показывать мне это, — сказал Маркус ему в спину.

— Нет, — ответил тот.

— Спасибо, Секстус.

Первый Лорд повернулся и склонил голову перед другим мужчиной.

— Пожалуйста, Фиделиас.

Маркус смотрел ему вслед. Затем вытащил старую серебряную монету и поднял ее, чтобы свет далеких пожаров блестел на ее поверхности.

"Пять, — думал он."

— Как давно мы знакомы, алеранец? — спросила Китаи.

— Этой осенью будет пять лет, — сказал Тави.

Китаи шла рядом с Тави с момента, когда он вышел из госпиталя — первого здания, которое он приказал отстроить инженерам Легиона.

Было крайне необходимо чистое и сухое место, чтобы выхаживать раненных и больных, учитывая количество пострадавших и изможденность Фосса и его целителей, в особенности во время последних часов сражения, когда целители были едва способны стабилизировать умирающих, не то что вернуть их в строй.

Тави провел вечер навещая раненных. Всякий раз, как у него выдавалось немного свободного времени, он посещал еще кого-нибудь из своих, справлялся о них, воодушевлял их как только мог. Было мучительно видеть одного изувеченного легионера за другим, каждый из которых пострадал выполняя его приказы.

Он брал с собой Китаи во время любого посещения — фактически, он брал ее всюду, куда шел, включая штабные совещания. Он представлял ее Послом Китаи и больше никак ее присутствие не объяснял, все его поведение показывало, что она своя, а тем, у кого есть вопросы или комментарии по поводу нее, лучше держать их при себе.

Он хотел, чтобы люди привыкли видеть ее, разговаривать с ней, пока не поймут, что она не представляет угрозы. Это был метод адаптации из дядиных уроков по овцеводству. Тави с изумлением думал, что точно так же тренировал бы овец признать нового пастуха или собаку.

Она отказалась от своего дикарского наряда и стала носить одну из форменных туник Тави, кожаные штаны наездника и высокие сапоги для верховой езды. Она обрезала свои длинные волосы под стиль легионеров, остался лишь их натуральный цвет, серебристо-белый.

Пока они шли, она кивнула.

— Пять лет. За это время, — сказала она, — пыталась ли я когда-нибудь тебя обмануть?

Тави ткнул пальцем в четкий, белый шрам, у себя на щеке.

— В первую ночь нашей встречи ты наградила меня этим с помощью своего каменного ножа. И я думал, что ты парень.

— Ты медлительный и тупой. Мы оба знаем это. Но я когда-нибудь пыталась тебя обмануть?

— Нет, — сказал он. — Никогда.

Она кивнула.

— Тогда у меня есть идея, которую ты должен представить Первому Лорду.

— Правда?

Она снова кивнула.

— Мы будем противостоять Насагу и его людям некоторое время, верно?

Тави согласно кивнул.

— До тех пор, пока Первый Лорд не подавит силы Калара, мы будем должны оставаться здесь, чтобы сдерживать и беспокоить канимов, надеясь удержать как можно большее их число здесь, чтобы они не помогли Калару, оттянув на себя часть наших войск.

— Тогда тебе понадобится много разведчиков. Силы небольшой мобильной группы.

Тави скривился и кивнул.

— И это совсем не весело.

— Почему?

— С одной стороны из-за их скорости, — сказал Тави. — Разведчиков слишком легко заметить или отследить, а затем напасть — особенно ночью. А у нас просто недостаточно лошадей, чтобы всех снабдить. Если я не придумаю что-нибудь, мы потеряем много хороших людей.

Китаи склонила голову.

— Значит ты остаешься капитаном?

— Пока да, — сказал Тави, кивая. — Фосс говорит, что Цирилл скорее всего лишится левой ноги. По закону Короны не допускается офицер Легиона не способный маршировать и сражаться рядом со своими людьми. Но я почти уверен, что он будет принят в Легион в качестве атташе Короны или произведен региональным Консулом Стратегии.

Китаи вскинула броь.

— Что это значит?

— Что он будет отдавать мне приказы, как и куда двигаться. Но я буду принимать решения во время боя.

— А, — сказала Китаи. — Боевой командир и бивачный командир, как мой народ их называет. Один принимает решения во время сражения, другой на привале.

— Звучит похоже на правду, — сказал Тави.

Китаи нахмурилась:

— Но разве ты не должен следовать тем же правилам? Ты не можешь маршировать рядом со своими людьми. Не используя фурий, каких ваш народ призывает в дороге.

— Верно, — улыбаясь, сказал Тави. — Но они этого не знают.

Китаи вскинула брови от внезапного удивления.