Фурия Первого консула

Инвидия повернулась лицом к молодой женщине, вежливо склонила голову. Царица ворда очень походила на алеранку. Экзотическая красота: орлиный нос, большой рот. На ней было простое, изодранное в клочья платье из зеленого шелка, которое оставляло открытыми плечи, демонстрируя плавные очертания мускулов и очень гладкую кожу. Лишь мелкие детали выдавали истинное происхождение царицы. Ее длинные зелено-черные ногти из того же стального хитина ворда, что и доспехи ее воинов. Кожа выглядела необычно жесткой и, казалось, отражала далекий свет кроча – это просвечивал изнутри тонкий узор зеленых прожилок.

Инвидию, несмотря на многие месяцы, проведенные рядом с царицей, до сих пор пугали ее глаза. Чуть скошенные наружу, как у северо-восточного племени варваров-маратов, они были совершенно черны. И блестели тысячью граней, как у насекомых, наблюдая мир с холодным немигающим безразличием.

– Да, нередко, – ответила ей Инвидия. – Я говорила, что это место ненадежно. Ты как будто не желаешь слышать советов, вот я и взялась сама следить, чтобы никто не использовал его как базу или укрытие для лазутчиков.

Царица равнодушно пожала плечами. Движение вышло плавным, но несколько неловким – она повторяла чужой, не вполне понятный ей жест.

– Это место неустанно охраняется. Никто не проникнет в него незамеченным.

– Так говорили и другие, но ошибались, – предостерегла Инвидия. – Вспомни, что сделали с нами прошлой зимой графиня Амара и граф Бернард.

– Тот район еще не был укреплен, – холодно ответила царица. – В отличие от этого. – Она перевела взгляд на домики, склонила голову к плечу. – Они собираются на вечернее кормление в одно и то же время.

– Да, – согласилась Инвидия.

Алеранцы, населявшие этот маленький домен, работали в полях и занимались хозяйством, будто не ведая, что на месяц пути кругом не осталось им подобных. Не работать они не могли. Царица ворда сказала: кто не станет работать – умрет. Инвидия вздохнула. – Да, в одно и то же время. Это называется «обедом» или «ужином».

– Как именно? – спросила царица.

– Говорят и так и так.

Царица ворда нахмурилась:

– Почему?

Инвидия покачала головой:

– Не знаю. Отчасти потому, что наши предки говорили на разных языках и…

Взгляд царицы обратился к Инвидии.

– Нет, – сказала она. – Почему они питаются вместе? – Она снова посмотрела на скопление домиков. – Это позволяет большим и сильным отнимать пищу у слабых. Логично было бы им есть поодиночке. Но они поступают иначе.

– Это не просто питание.

Царица задумчиво озирала домен:

– Алеранцы тратят время, подвергая пищу разнообразной обработке. Полагаю, совместное кормление упрощает процесс.

– Действительно, на многих людей готовить проще, и это отчасти объясняет обычай, – согласилась Инвидия. – Но лишь отчасти.

Царица сильней свела брови:

– Какие еще тому причины?

– Побыть вместе, – сказала Инвидия. – Провести время с семьей. Отчасти на этом семья и держится.

Видят Великие фурии, она сказала правду. Она по пальцам могла бы пересчитать, сколько раз ела вместе с отцом и братьями.

– Эмоциональная связь, – сказала царица.

– Да, – кивнула Инвидия. – И еще… это приятно.

На нее уставились пустые черные глаза.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Создает ощущение надежности. Ежедневный ритуал. Чувствуешь себя уверенней, зная, что это будет повторяться каждый день.

– Но это не так, – возразила царица. – Даже в естественной для них среде обитания обстоятельства не постоянны. Дети вырастают и покидают дом. Непредвиденные события нарушают порядок вещей. Старые умирают. Больные умирают. Они все умирают.

– Они об этом знают, – сказала Инвидия. Она закрыла глаза и на миг представила свою мать – в тот короткий, слишком короткий срок, когда ей дано было делить трапезы, общество и любовь с единственной дочерью. Снова открыв глаза, она заставила себя оглядеть кошмарный мир вокруг. – Но об этом забывается, когда на столе не остыла еда и ты любишь тех, кто сидит с тобой за столом.

Царица ударила ее взглядом:

– Любовь. Опять.

– Я говорила. Это главная движущая нами эмоция. Любовь к другим или к себе.

– Ты тоже так питалась?

– Когда была ребенком, – сказала Инвидия. – И только с матерью. Она умерла от болезни.

– И обед с ней бывал приятен?

– Да.

– Ты ее любила?

– Как любят только дети, – сказал Инвидия.

– Она любила тебя?

– О да!

Царица ворда наконец обернулась к ней лицом. Она молчала целые две минуты, а когда наконец заговорила – раздельно, выделяя каждое слово, – в ее вопросе послышалась почти детская нерешительность.

– Что это за чувство?

Инвидия не смотрела на молодую женщину – на юное чудовище, уже уничтожившее бо́льшую часть ее мира. Она уставилась в ближайшее окно, за которым виднелся накрытый к ужину стол.