Фуршет с трагическим финалом

Инга продолжала молчать, но лицо ее выражало мучительное напряжение: она отчаянно пыталась сделать выбор.

– Вас-то он уж грохнет непременно! – уверенно поддержал Ларису Карташов. – Но заступиться за вас будет некому. Кого вы покрываете? Человека, от которого на все замки закрылись? Так замки-то тоже не помогут! Когда он явится вас убивать, нас не будет поблизости.

Эти слова Карташова, а особенно его тон вдруг произвели на Ингу сильнейшее впечатление. Напряжение последних дней вдруг резко прорвалось и хлынуло из нее потоком слез. Она рыдала глухо, вздрагивая всем телом, пытаясь тыльной стороной ладони неловко утереть слезы.

Лариса молча прошла в кухню, налила в стакан воды и, вернувшись в комнату, протянула его вдове.

Инга машинально сделала несколько крупных глотков, поставила стакан на столик и, судорожно всхлипнув в последний раз, глухо проговорила своим низким голосом:

– Я не знаю, где он. Правда, не знаю…

– За что он убил вашего мужа? Что ему нужно теперь от вас? Что произошло семь лет назад? – жестко спросил Карташов.

Инга обвела присутствующих тяжелым взглядом пронзительных черных глаз и, глубоко вздохнув, начала рассказывать…

Семь лет назад все они были молоды и считались друзьями. Все из простых семей, отдавших годы закланию на алтаре развитого социализма. Словом, типичная молодежь из низших слоев общества. Раньше всем бы им грозило в перспективе место у станка или, в лучшем случае, у торгового прилавка. Сейчас, когда все изменилось, необходимо было думать по-другому.

В стране господствовал культ криминального крутого человека, умеющего жить и не боящегося никого и ничего. Не желающего работать по-старому, а умеющего все «разруливать» по-новому.

Костя Аверьянов, Миша Полубейцев, Игорь Ростовцев. И она, Инга, в то время невеста самого симпатичного из них – Кости Аверьянова. И в то же время самого бедного, сына алкаша и уборщицы.

Тем летом они вечерами сидели на лавочке во дворе и размышляли, в меру своих не очень продвинутых интеллектуальных способностей, о житье-бытье.

– Вон Павел «мерина» себе купил, – сказала Инга, показав на преуспевающего соседа, который, важно позвякивая ключами, прошел в свой подъезд.

– Он же крутой какой-то, – бросил в ответ Игорь. – У него, как это называется – крыша.

– Вот и вы бы тоже крышу организовали, – провокационно заметила Инга. – А то живете черт знает как.

– В Турцию надо было ехать, Мишан, – заметил Ростовцев. – Вон у нас один такой, с красной физиономией, с соседнего двора, съездил и «Опель» себе купил.

– Ага, купил, – презрительно сплюнул Аверьянов. – Потом он у него развалился, теперь чинит, бабки на ремонт выкидывает.

– Потому что нужно было еще раз ехать, а он решил, что уже крутой, и взял это дерьмо по дешевке.

– Нужно было в Голландию ехать, – заметил Аверьянов. – Там машины дешевые. Самим пригонять.

– Ага, – скептически хмыкнул Ростовцев. – Чтобы тебя в Польше разули-раздели, машину отобрали и в кустах отпетушили.

– А если ничего не делать, тогда иди к станку и вкалывай.

– Не надо никуда ехать, – важно сказал Полубейцев. – Здесь можно бабки взять, потом раскрутиться, магазин выкупить, потом другой, третий. Костян, ты же у нас специалист по всяким штучкам.

– Я же вам говорю, нужно сберкассу брать. А вы все не решаетесь, – сказал Аверьянов. – А дело-то, между прочим, верняк. Тем более что вам-то и делать ничего особо не надо, главное, мне сигнализацию вырубить.

– Так, я ничего не слышала, не при делах, – усмехнулась Инга, которая хотя и одобряла намерения приятелей обогатиться, но сама не желала делать ничего конкретного, даже косвенно быть замешанной в этом деле – на всякий случай.

– Да ты здесь и не нужна, – отмахнулся Аверьянов.

– Как до дела доходит – так сразу не нужна, – продемонстрировала наигранную обидчивость Инга.

– Короче, нужно базар кончать, – жестко сказал Полубейцев. – Костян, давай, ты у нас самый умный, разрабатывай план – и вперед. А то надоело уже грузчиком париться.

– В «МММ» надо деньги вкладывать, – рассудительно заметил Ростовцев. – Вон у нас Славка хату продал – и все туда бухнул. Сейчас тринадцать лимонов, через месяц будет двадцать шесть. А через два месяца – пятьдесят два. Вот это я понимаю!

– Да пошел ты! – сердито отмахнулся Полубейцев. – Вся эта контора развалится через две недели, а Славка твой вообще на улице останется, вот посмотришь. Мне Лысый говорил – он в Москве с братвой тусуется, – все пацаны уже деньги свои забрали, потому что прочухали, что туфта все это.

– Раньше нужно было чухать! А то все сидите, семечки лузгаете, – проявила недовольно Инга. – В то время как умные люди крутятся, а не языками треплют. Вон Павел…

– Да что ты привязалась со своим Павлом?! – разозлился Костя Аверьянов, которого начало раздражать постоянное упоминание Инги о крутом соседе.

Она не раз уже заводила при нем разговор о Павле и даже сравнивала его со своим женихом, и сравнение явно было не в пользу последнего.

– Я просто хочу сказать, что человек он серьезный и далеко пойдет, – начала оправдываться Инга.