Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера

Но насчет домашнего музея – это же точно как с огородом. Мама спрашивает: «Почему ничего не сажаешь?» Отвечаю: «Видно, время еще не пришло». Наверное, так и здесь.

Из нынешнего «Локомотива» с семьей Самедовых общаемся, отличные ребята. Но в клубе уже все другое. То, что было, уже не повторится. Но будет что-то иное. Лишь бы они побеждали.

Со Смородской никогда не встречалась, только с ее дочерью как-то были вместе в компании. Очень воспитанная девочка, образованная. Ничего плохого о ней сказать не могу.

Болею ли я сейчас за «Локомотив»? Нет. Я вообще первый раз за несколько лет пошла на футбол совсем недавно, когда полетела в Пермь и сходила на игру «Амкара». А так только с Вадиком на какую-нибудь «Барселону».

Нельзя сказать, что я футбол как таковой люблю. Никогда фанатично к нему не относилась. Смотрела только ту команду, где мой муж играл, а другие мне были неинтересны. А Полина футбол вообще не смотрит.

* * *

От Вадика всегда можно было каких-то историй ожидать. То он, празднуя победу в Кубке еще в «Спартаке» (я тот матч по телевизору смотрела), на электромобиле вокруг поля проедется – прикольно, ему вроде даже счет хотели выставить, но пожалели, – то еще что…

Но когда он, играя в «Торпедо», в поезде подрался с фанатами этой команды, удивилась. А когда Дима Бородин, вратарь наш, показал мне видео, вообще в шоке была. Говорила мужу: «Ну когда ты наконец угомонишься?»

В него в такие минуты словно бес какой-то вселялся, и он творил эти невероятные вещи. Объяснял мне, что тот какую-то гадость про семью сказал, и ему это не понравилось. Его держали потом…

Теперь он эмоции выплескивает, когда в хоккей играет. У нас есть друг-хоккеист, Жорик Пуяц, так Вадик к этому делу и пристрастился. Дружбе этой обстоятельства способствовали: мы в Мытищах, а Жорик играл за мытищинский «Атлант», у нас квартира в Юрмале – и Пуяц из Риги. Вот больше десяти лет и дружим.

Сейчас к Евсееву и относятся по-другому, и сам он стал другой, чем когда был игроком. Даже Гаджиев говорил, что и он, и руководители клуба не ожидали, что Вадик станет таким. Давайте откровенно: все привыкли видеть его неким шутом. И тренер удивился, что он стал таким рассудительным, ушла былая резкость. Долгие речи теперь может говорить…

Книги стал хорошие читать. Раньше он читал очень мало, а сейчас, видимо, время пришло. Бывало, помню, с одной книжкой год ездил, а я его спрашивала: «Ты когда-нибудь ее закончишь, или она у тебя так, для весу?»

Его мама ему «Архипелаг ГУЛАГ» подарила, так он его полностью осилил. Увлекся историей, довольно образован в этом плане. И фантастикой – всех Стругацких прочитал. Любит фильмы и книги про войну. «17 мгновений весны» много раз пересматривал. И это Полине передалось: она все военные фильмы смотрит и плачет. 9 Мая на 70-летие Победы в центр Москвы поехали, атмосферой праздничной подышать…

До какого-то момента он в Бога вообще не верил. Когда мы уже какое-то время вместе прожили, все повально начали венчаться, это модно стало. Говорю ему: «Может, и мы тоже?» Он ответил: «Зачем мне это?» А теперь уже он спрашивает, а я так же отвечаю. Рано, говорю, еще.

В церковь иногда ходит – правда, реже, чем мы с Полиной. Мы ходим не скажу, чтобы раз в неделю, но довольно часто. Дочка крестик носит, а крестный у нее – Саша Маньяков, который всей нашей семье в жизни очень много помогал.

Как-то поехали мы с Вадиком в Израиль, а у меня в детстве было две мечты – хотела попасть в Иерусалим и в Венецию. В Венецию несколько раз уже летали, а до Иерусалима добрались не так давно. Вадик-то сам еще в 90-е годы со «Спартаком» там на сборах тренировался и к Стене плача ходил. Положил записку, чтобы чемпионами стали – сбылось! И сейчас записку оставил. Но о чем – не знаю.

С годами он намного сентиментальнее стал. Раньше от него слов утешения, даже когда трудно приходилось, не дождаться было. А сейчас бывает. Может, с возрастом пришло. Повзрослел, на жизнь и отношение к людям смотрит по-другому. Возможно, смерть наших друзей, которые произошла неожиданно для всех нас, так подействовала.

Когда друг, довольно молодой мужик, пятидесяти четырех лет, умер от рака, Вадик плакал и не стеснялся своих слез. И когда подруги нашей не стало – на кладбище тоже плакал. Он вообще стал впечатлительный. Даже фильм какой-то смотрит, гляжу – все, глаза на мокром месте.

Я вот думаю – может, это футбол делает людей какими-то черствыми? Когда ты игрок, в постоянном графике – поспал, потренировался, поел, – немного в робота превращаешься.

* * *

Решение закончить Вадику, думаю, далось тяжело. Он сидел и ждал до последнего, что ему кто-нибудь позвонит и контракт предложит. И я тоже в это верила. Как же так – тридцать пять лет, в принципе в хорошей форме… Думала, что-то серьезнее будет, чем Белоруссия. Туда я к нему ни разу не ездила. Знаю только, что однажды он сел за руль трехэтажного «БелАЗа». Это ж Вадик…