Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера

Да, мы победили «Аякс», на равных играли в полуфинале с «Интером», выиграли Кубок России. Но выходил на поле все реже и реже. Может, чем-то Романцева не устраивал, а может, сказывалось то, что он все-таки больше доверял опытным игрокам. При Ярцеве молодые играли часто, была постоянная ротация. Олег Иванович же в основном делал ставку на один и тот же состав. Но раз выигрывал, и это приносило титулы – значит, он был прав. Верно говорят, что, если тренер побеждает, то его правда выше правды отдельного игрока. Как начинающий тренер, уже это понимаю.

А тогда мне, конечно, хотелось играть, но в «Спартаке» было девять сильных защитников на четыре места. И видя, что нередко я даже не попадаю в заявку, согласился уйти на полгода в аренду в «Торпедо». Костя Головской, оказавшийся в той же ситуации, летом 1998-го ушел в московское «Динамо» к Ярцеву. Но меня Саныч не позвал, за что я на него, признаться, немного обиделся. Потом объяснились, и никакого осадка не осталось.

А «Торпедо» мной активно интересовалось, к тому же эту тему в «Спартаке» продвигал вице-президент Григорий Есауленко, очень влиятельный тогда человек. Может, тоже почему-то был в этом заинтересован. Говорил, что Романцев в курсе и возражений не имеет.

Сам я никуда не просился, но когда предложили, сказал: «С удовольствием!» Ну то есть не в ту же секунду, а где-то спустя полчаса, которые я взял на размышление. В половине первого Есауленко предложил мне аренду в «Торпедо», в час я согласился. Когда решение было принято, заехал в Тарасовку, попрощался с Олегом Ивановичем и ребятами.

Тренировал торпедовцев легендарный Валентин Козьмич Иванов. С зычным голосом, мог и матерком хорошо пройтись – но человек, главное, хороший. Прямой – а для меня это главное. Кстати, я спросил Есауленко, кто конкретно меня приглашает. И когда услышал, что Иванов, то сомнения отпали. С листа сыграл первый матч с «Локомотивом», и на пресс-конференции Козьмич назвал меня лучшим игроком команды. Хоть и проиграли, слышать такое было приятно.

У нас с ним хорошие отношения сложились – он же видел, что я пашу, не отлыниваю, и на поле бьюсь, а он это считал главным. Комбинационный футбол в «Торпедо» особо не приветствовался, но я-то на чистых мячах никогда не играл, поэтому перестроился быстро. Поначалу, правда, тренировки у него были очень нагружающие, при том что ведь сезон был в разгаре. Бегали столько, что после этого мне уже ничего стало не страшно.

А тогда из-за этого тяжеловато приходилось. Тем более что нагрузка увеличилась из-за позиции: играл я у Козьмича левым полузащитником. Готов был нормально, но нагрузки он давал такие, что уже перед вторым матчем с «Динамо» я почувствовал: будет трудно. И после первого тайма уже еле ноги волочил, что со мной вообще-то редко случалось. На второй тайм выйти не смог, попросил замену. Зато потом десять игр просто летал, физически чувствовал себя великолепно! Так что Иванов в этом вопросе толк знал.

Стадион «Торпедо» на Восточной улице, правда, был моим самым нелюбимым – но ничего, можно и потерпеть. На старом «Локомотиве» мне больше нравилось играть – он был уютнее. А больше всего любил «Динамо» – где и мячи когда-то подавал, и забивал много. И трибуны там ближе всего к полю. Когда новый «Локомотив» построили – конечно, на нем. Но это еще не скоро произошло…

Время забавное было. Помню, играл за «Торпедо» в Элисте с «Ураланом». Выходим на игру и удивляемся: как будто поле расширили, боковые линии чуть ли не у трибун. При том что до этого они со «Спартаком» играли (и выиграли у него, кстати, за что вратарю Саморукову и автору победного гола Игнатьеву «Героев Калмыкии» дали), и там поле было намного более узким. То есть они поле под соперника подстраивали – чтобы не дать тем же спартаковцам комбинировать, сужали!

А с нами – аж метров на двадцать расширили. Игорь Семшов шел угловой подавать, я ему кричу: «Не добьешь же!» Он смеялся. В итоге мы 2:3 проиграли. Тоже чудеса творились – конец игры, наш игрок падает в штрафной, судья свистит, из центра поля бежит, показывает на 11-метровую отметку. Но чем ближе подбегает, тем больше у него рука в сторону смещается. Когда добежал – пенальти превратился в штрафной.

После того матча Иванов обвинил Андрея Чернышова в сдаче игры. Прямо в раздевалке. Я пытался за Андрея заступиться, потому что на поле видно, когда человек отдается игре, а когда нет. Так и сказал тренеру: «Не может такого быть». И по сей день считаю, что он не сдавал. Но Козьмич остался убежден в обратном. Чернышов тренировался с командой, но играть ему больше не давали.

После поражения от «Локомотива» Иванов и Призетко обвинил в сдаче, его тут же из команды убрали. Для меня все это было непривычно, ни до, ни после с такими подозрениями не сталкивался. Но лично у меня никаких разногласий с Валентином Козьмичом не имелось, и работу с ним, великим в прошлом футболистом, я вспоминаю с удовольствием.

Почему? Потому что игроку всегда нравится, когда он постоянно выходит на поле и ему доверяют. С чем в «Спартаке» к тому времени у меня возникли проблемы.