Футбол. Искушение (СИ)

- Ну ладно, ладно, ну что ты, сынок, ну успокойся. Ну перегнули палку маленько, не рассчитали,... да ладно, со всем справимся. Нормальный ты... нормальный сильный мужик, ну забросил себя немножко, так это мы поправим, - Кузьмич гладил Матвея по голове и немного раскачивался, - Давай-давай, не горюй, со всем справимся. Ну-ка, подними голову! Со всем справишься, я тебе говорю... ты мужчина, ты сможешь... я тебе помогу... Мы еще всех сделаем!

Так они сидели посреди зала, Кузьмич обнимал Матвея, которой постепенно перестал дрожать и притих. Затем открыл глаза, покраснел, осторожно высвободился из объятий, встал на ноги, добрел до скамейки и медленно опустился на нее, избегая смотреть в сторону бородача. Некрасов тоже чувствовал себя неуютно, каким-то старым глупым дедом. Он кряхтя поднялся, подошел к Матвею и со вздохом сел рядом. Оба неловко молчали. Первым нарушил тишину Кузьмич. Негромко прокашлявшись, сказал:

- Знаешь, забудем, то что было. Забудем, хорошо? Минутная слабость. Я не прав, ты не прав. Забудем. Делом надо заниматься.

- Хорошо, - тусклым и безжизненным голосом ответил Матвей.

- Откладывать не будем. В ближайшие дни встретимся с нужными людьми, уладим кое-какие формальности и приступим к тренировкам. Приведём мы тебя в нужную форму, даже не сомневайся, - Кузьмич положил ладонь на плечо Тяглову и с жаром добавил: - А с мячом... с мячом ты уже делать можешь немало, нынешним мастакам впору завидовать, только отточить кое-что, и равных не будет. Нестеров заглянул Матвею в лицо, из глаз парня понемногу уходила боль, он уже не походил на истерзанную побитую собаку. Бородач своей лапой слегка потрепал Матвея, глядя прямо в глаза и тепло добавил: - Выше нос, малыш, всего мы добьёмся. А сейчас давай закругляться, душ, раздевалка, потом где-нибудь чайку попьём и конкретнее определимся. Лады?

- Хорошо, - в голосе парня появились жизнь и нормальные, теплые нотки.

Хлопнув напоследок по плечу Матвея, Федор Кузьмич встал, вскинул голову, выпятил бороду и сказал в зал, будто обращаясь не только к собеседнику, но и к невидимой аудитории:

- Да, придётся немало потрудиться. Но однажды, запомни, однажды, и я это знаю, непременно настанет время, когда ты будешь выходить на поле под тысячами... нет, десятками тысяч взглядов, и тебе будут рукоплескать стоя... и во все горло скандировать твоё имя. Я в тебя верю, Стрелок.

Кузьмич обернулся, улыбнулся всей бородой, подмигнул и бодро зашагал к выходу. В дверях остановился, взмахнул рукой:

- Чего сидим? Кого ждём? Давай шустрее, нельзя терять ни минуты, - и, впервые захохотав во все горло, шагнул в проём.

***

Уже в машине, искоса посмотрев на бородача, повернувшего к себе зеркало заднего вида в попытке разгладить влажную после душа бороду и придать ей пристойный вид, Матвей робко нарушил тишину:

- Федор Кузьмич, и что дальше?

- Дальше вообще или дальше конкретно? - опять заржал Кузьмич, - Если конкретно, то сейчас заедем ко мне, попьем чайку, обменяемся адресами-явками. А если вообще, - Некрасов сощурился, подмигнул Матвея, и, неожиданно став серьезным, негромко произнес, - Есть у меня друзья, будем встречаться и решать. Без отлагательства. Вот как-то так.

Машиной бородач управлял ловко и уверенно, похоже, великолепно зная столичные дороги. Оба молчали, музыку водитель не включал, но, удивительным образом, молчание это было уютным. Тяглов расслабился, вольно откинувшись на широком сиденье, согрелся и отдался чувству, что все идет, как тому суждено, и хуже в любом случае уже не будет. Хотелось курить, но он сдерживался. Городские пейзажи перед лобовым стеклом менялись быстро и стремительно, без надоевших автомобильных пробок. Впрочем, просторными эти пейзажи назвать было трудно, Кузьмич, всем этим обширным, широким как вдоль, так и поперек, недавно реконструированным городским магистралям и проспектам, предпочитал узкие, неизвестные большинству автолюбителей, старые московские улицы.

Не прошло много времени, как они оказались в хитросплетении улочек возле грохочущего неподалеку проспекта Мира. Выезжая с Трифоновской, пошли прямо и решительно пересекли проспект, выкатив на тротуар возле броского ярко-оранжевого круга в центре вывески заведения "Япоша", причем, на взгляд Тяглова, вроде бы особо ничего и не нарушив, - светофор явно горел зеленым, - и тут же оказались в уютном, густо заросшем зеленью дворике между царственных жилых домов сталинской постройки.

- Все, мы дома, - радостно произнес Кузьмич, паркую автомобиль, - Сейчас согреемся, может быть, немного перекусим и поговорим. Заодно посмотришь, где я живу, Стрелок.