Футбол на всю жизнь

К сожалению, почти так же не сумел выдержать экзамен на зрелость, на умение найти свое место в жизни наш левый крайний Олег Сергеев. А я вспоминаю с нескрываемым удовольствием того Олега, крепкого физически, выносливого, сильного, который мог совершать бесчисленное количество своих челночных рейдов по краю, изматывая, истощая до предела защитников соперника.

— Ваш Сергеев — сущий дьявол, — жаловались они не раз.

Мы знали замечательные качества нашего форварда и использовали его на полную мощь. Часто именно его неутомимость, активность, зажигательность были той искрой, которая приводила в движение торпедовский механизм и задавала необходимый ритм. Так было в матче первого круга чемпионата СССР 1960 года против ЦСКА. Это была наша первая в сезоне встреча с армейцами, от нее ждали многого, и стадион в Лужниках был полон.

Звучит свисток судьи. Центровая тройка разыгрывает мяч, отдает его в глубину. Начало спокойное, чинное, академичное. Следует пас Сергееву. И вдруг все преобразилось. Наш левый крайний делает резкий рывок вдоль ленточки, обходит кого–то из армейцев, срезает угол к штрафной. Кто–то бросается ему наперерез, Олег успевает откинуть мяч Иванову, Валя в одно касание выдает пас «на ход» Гусарову, следует удар, и даже великолепный бросок Разинского не спасает положения. Счет открыт. На 59-й секунде!

Еще не стих гул на трибунах, а Олег, словно заведенный, уже дважды прорывался к чужим воротам. По нему, словно по камертону, мы настроились на бурный, неизменно нарастающий темп. Удар Гусарова — 2:0. Три великолепных прохода Сергеева. Защита армейцев явно не выдерживает его рывков. Багрич вынужден остановить Сергеева откровенно грубым приемом. Штрафной исполняет Иванов. Он вовремя заметил «брешь» в стенке, пас Гусарову, и тот великолепным ударом доводит счет до 3:0. А на 31-й минуте сольный проход Сергеева и его «шут» заставляют наших соперников в четвертый раз начать с центра. Только однажды потерпели такое поражение от автозаводцев армейцы, это было в 1946 году, когда с тем же счетом (0:4) уступили им в дополнительной тридцатиминутке кубковой встречи.

На следующее утро московские газеты писали о силе и мощи коллектива, о высоком мастерстве победителей, об энтузиазме одиннадцати, но мы прекрасно знали, что главным героем был наш неугомонный Олежка.

В 1949 году в юношеской команде Метростроя появился маленький, щупленький на вид, но очень смелый и агрессивный пятнадцатилетний форвард Боря Батанов. Руководство клуба долго спорило — ставить или не ставить этого подростка, сумеет ли он вписаться в состав и быть полезным команде. В первом же матче Борис Батанов ответил на этот вопрос, забив в ворота соперников три мяча. Он пришел в раздевалку грязный, с окровавленными коленками, в изорванной майке, но радостный, счастливый.

— Вот это боец! Настоящий боец! — сказал тогда о мальчишке тренер. Но прошло много времени, прежде чем эти слова стали повторять любители футбола.

Со спортивным клубом Метростроя Батанов был связан долгие годы, он прошел здесь путь от дебютанта юношеской команды до основного игрока первой. Его уже знали многие из тех знатоков, глубинных, «сверхнастоя- щих» любителей футбола, которые регулярно посещают матчи на первенство Москвы. Они не раз спрашивали друг друга:

— И чего этого парня в мастера не возьмут? Стоящий…

И вдруг Батанов исчез. Пришло время служить в Вооруженных Силах СССР. Судьба занесла его в одну из частей Черноморского флота. Здесь он овладевал сложной боевой специальностью, а в свободное время занимался футболом. Способного игрока скоро заметили, и он очутился в команде мастеров спортивного клуба Черноморского флота. В пятьдесят восьмом году его пригласили в ленинградский «Зенит», и он отыграл в нем почти два сезона, потом решил вернуться в родную Москву. Тогда–то Батанов и попал к нам в «Торпедо».

Поначалу игра Бориса выглядела простой, прямолинейной, открытой для чужих защитников.

Однажды вечером, после ужина, мы сидели на скамейке в Мячиково и вели беседы о том, что кого волнует.

— А Батанов–то вряд ли нам подойдет, — сказал один из форвардов. — Не торпедовский у него почерк.

— Верно говоришь, — прогремел в темноте голос неизвестно откуда появившегося Виктора Александровича. — Почерк еще не торпедовский. Но то ты, парень, проглядел, что характер у него наш, автозаводский, рабочий. Значит, все у него получится.

Прав был Маслов. Борис удивлял даже нас, самых преданных делу ребят, своей необычайной работоспособностью и высоким чувством ответственности. Свою работоспособность он дополнял тонкой наблюдательностью, острым желанием учиться, перенимать все нужное, интересное у товарищей. И благодаря этому на наших глазах совершилось чудесное превращение. С каждым днем, с каждым матчем исполнительское мастерство Бориса приобретало все более яркий и самобытный рисунок, все чаще мы отмечали его успехи, интересные тактические ходы, важные творческие находки, и, наконец, настал момент, когда на одном из разборов Маслов, улыбаясь, сказал: