Футбольный театр

Прохожие принимали его за чудака, каких в общем не так уж мало, ибо читающий пешеход не столь уж большая редкость. Но дворники, которым он намозолил глаза, убежденно считали его психом. Дворники в отличие от прохожих весьма наблюдательны. Они могли проследить довольно большие отрезки пути этого гражданина и обменяться потом впечатлениями. Они знали: в течение ста пятидесяти – двухсот метров гражданин успеет прочесть газету и в конце этой дистанции, замедлив шаг или вовсе остановившись, проделает с ней нелепую операцию – аккуратно разорвет ее на кусочки, часть из них положит в левый карман, остальное скомкает и в лучшем случае бросит в урну.

Но правый карман «психа» оттопыривал целый рулон газет. «Псих» тут же вынимал очередную и на следующем участке пути проделывал с ней то же самое…

К личности странного гражданина дворники не проявляли особого любопытства. Он был для них ясен как день: псих есть псих, и этим исчерпана вся информация. Они не знали, что «псих» не кто иной, как известный в то время поэт Борис Южанин – основатель и руководитель нового театра «Синяя блуза». Он приходил на службу, уже начиненный газетными сообщениями, переполненный идеями. Садился за стол, раскладывал газетные вырезки и вместе со своим помощником Владимиром Мразовским начинал творить сценарий спектакля, который к вечеру будет закончен, а завтра поставлен и показан. Почти в буквальном понимании этих слов.

Удивительный, неслыханный театр. Театр, так сказать, быстрого реагирования, где чуть ли не каждую неделю шла премьера. Тот, что менял свой игровой материал со скоростью и гибкостью газеты и всегда соответствовал ей тематически. Тот, что вооружился девизом: «Утром в газете – вечером на сцене», что современники называли «Живой газетой». Мало кто представлял себе, что верность этому девизу удастся сохранить. Но «Синяя блуза» в течение восьми лет доказывала такую возможность.

Это был театр, где публика то и дело взрывалась от смеха, но случалось, и плакала. Где обыгрывались фельетоны, актуальные анекдоты, голосили частушки, отплясывали лихие танцы, отбивали чечетку, но порою исполняли оратории, кантаты, реквиемы. Театр, о котором на вопрос: «Какого он профиля?» – полагалось ответить: «Любого!» В нем сочетались почти все сценические жанры. В нем были собраны почти все виды искусства: пение, танец, кукольные представления, инструментальная музыка, драматические сцены и даже в какой-то мере изобразительное искусство, ибо знаменитые пирамиды «Синей блузы» не что иное, как живые полотна, с темой, сюжетом.

Но при всем этом внешнем разнобое, при всей лоскутности его тем не менее отличала внутренняя цельность, монолитность, стоявшие на единстве задачи, однозначности идеи: агитация, политическое толкование текущих событий.

Спектакль «Синей блузы» не имел единого сюжета. Театр малых форм, он скорее походил на сегодняшние самодеятельные «капустники», что иногда ставят любители на предприятиях. Разница лишь в том, что последние имеют сугубо местное назначение. Но зритель «Синей блузы» уходил из зала с чувством, что видел некое сквозное действие, представление, пронизанное единой, стержневой логикой, а не разрозненные куски.

Достигалось это и подбором тематики, и актерским искусством перевоплощения из образа в образ – тем, что называют приемом трансформации: почти на глазах у зрителей актер меняет не только внутренний, но и внешний облик – искусство, которым так мастерски владеет Аркадий Райкин. Трансформация главным образом и создавала эффект целостности спектакля – менялись образы, менялись темы, но исполняли их одни и те же люди. То есть впечатление единства создавал не сюжет действия персонажей, а некий сюжет показа актерского мастерства.

И еще одна вещь работала на это впечатление: темп. Бешеный, к тому же еще и нарастающий темп спектакля! И объяснить это можно прежде всего тем, что у большинства актеров за плечами спортивная жизнь. Еще одна внутренняя связка между театром и спортом.

Темп – идеал, к которому стремится и театр, и спорт.

«Синяя блуза» закручивала темпы не только на сцене – она и в жизни побуждала к ним актеров. В течение нескольких репетиций нужно было выучить тексты, проработать мизансцены, сыграться настолько, чтобы все это вынести на суд зрителя. Вот почему Борис Южанин, как говорится, не спускал рукава даже в дороге между домом и службой.

Он жил в том напряжении, когда организм ощущает секунды как интервалы времени, в которые происходят зримые, поддающиеся осмыслению события. Время для него текло так, словно он несся на фотонных скоростях.

По утрам он до седьмого пота спешил, ибо знал: часам к одиннадцати придется раскрыть свою «капсулу». С этого времени начинались визиты авторов. Вваливался, скажем, огромного роста человек с пронзительными, насмешливыми глазами, тянул руку, говоря:

– Здорово, Борис!

– А, Володя! Очень кстати. Маяковский-то мне и нужен.

– Маяковский всем нужен. Что у тебя?