Футуризм. На пути к новому символизму

Как известно, в искусстве творчество и теория не всегда совпадают. Так, формула экспериментального романа Золя никогда не была осуществлена, и представляла совершенный абсурд, тем не менее, она пользовалась большой популярностью, так как находилась в соответствии с господствующим тогда позитивизмом.

Большая ошибка современной критики в том, что она стала критиковать футуризм сквозь призму его теории, совершенно или почти совершенно не считаясь с творчеством. Это ей помешало заметить, что футуризм не цельная эстетическая школа, а девиз, идеологическая платформа, вокруг которой сгруппировался целый конгломерат школ, от символизма до парнассизма, от романтизма до декадентства.

Чтобы доказать это положение, я буду держаться метода обратного тому, который усвоили критики и который восходит от творчества к теории.

Внимательно рассматривая произведения поэтов, выступающих под флагом футуризма, можно распределить их принципы на следующие группы:

1) Словотворчество, производство новых слов при помощи новых суффиксов или видоизменения корней. Эта тенденция, общая вообще футуристам, достигает особенного развития у русских футуристов, которые этим привлекли особенное внимание большой публики. Достаточно вспомнить популяризованные футуризмом слова, как окалошитъ, поэзный, молоточить, осолнчить, оэкранить и т. д. В западном футуризме эта тенденция гораздо менее заметна. Большинство изобретаемых слов относится там к области техники или импрессионистской передачи городских шумов.

2) Подчинение слова ритму стиха, доходящее у некоторых «кубофутуристов» до разрушения слов, до поглощения его стихом. Сюда же можно отнести такие реформы рифмы, как введение ассонансов и диссонансов.

3) Разрушение синтаксиса; употребление глагола в неопределенном наклонении; уничтожение прилагательного, отмена пунктуации. Эти принципы встречаются, главным образом, у западных футуристов, что и понятно, так как русский синтаксис обладает огромной гибкостью и представляет полную противоположность застывшей структуры французского языка. Все же, эти принципы западного футуризма оказали значительное влияние на различные группы русских футуристов. Рассматривая все перечисленные принципы, нетрудно установить их связь с принципами символизма. В частности, огромное влияние на развитие футуризма оказал Малларме. Так как эта связь совершенно не была отмечена критикой, я остановлюсь на ней подробнее.

Высокий художник, лелеявший всю жизнь невозможную мечту воплотить Абсолют в своем творчестве, по какой-то иронии стал настоящим творцом новейшей динамической эстетики, пришедшей к разрушению эстетики и самого языка. Любопытно, что Малларме не только создал футуристскую поэтику, но предсказал опыты русских кубофутуристов: Крученых, Василиска Гнедова. Так, в «Divagations»[30] Малларме определенно сказал, что внесение принципа музыки в поэзию приведет к разложению стиха на первоначальные элементы языка (le clavier primitif de la parole). Смотря на поэзию, как на воплощение абсолюта, Малларме искал совершенный язык, где бы между идеей, и внешней физиономией слова существовало бы полное соответствие. В современном языке нет такого соответствия, наоборот, часто значение идеи, заключенной в слове, противоречит его внешней физиономии. Малларме, например, указывал на слова «nuit»[31] и «jour»[32], как на пример такого несоответствия (nuit вызывает светлые тона, jour – темные). Поэзия должна восстановить этот единый совершенный язык, о котором говорил еще Платон в «Кратиле».

«Кратил прав, говорит Платон, когда заявляет, что существуют названия, естественно соответствующие вещам, и что не всякий человек является творцом слов, а только тот, кто умеет определить, какое слово соответствует каждой вещи, и кто может воспроизвести его идею, в буквах и слогах. Я не знаю, насколько русские кубофутуристы знакомы с Платоном и Малларме, но несомненно, что когда они говорят о создании «заумного вселенского языка») (состоящего из одних гласных букв), они вульгаризуют идею Малларме. Поэтому можно утверждать, что словотворчество и мистика слов в футуризме исходит от Малларме.

Далее, другой футуристический принцип – удлинение или укорачивание слов в зависимости от требований ритма, был также высказан Малларме. Между словами стиха в стихах футуристов происходит такое же взаимодействие, как в футуристских картинах. Приведу лишь для иллюстрации такие стихи эгофутуриста Константина Олимпова:

«Оазис – гамаюн, кудесно успокоясь,
Младенчитъ пальмное окно.
Издальне дробитъ звон —
пустынный богомолец, —
Опешьяв молчное зерно».

Любопытна та деформация, которой подверглись слова в зависимости от ритма и взаимной аттракции. Эта аттракция очень напоминает взаимное проникновение форм в картинах кубистов.