Футурошок. Шок будущего

Сердцебиение, тремор, бессонница или необъяснимая слабость вполне могут сигнализировать о перевозбуждении, точно так же как смятение, необычная раздражительность, глубокая усталость и паническое ощущение, что все ускользает из–под контроля, являются психологическими показателями. Наблюдая за собой, оглядываясь на изменения в своем недавнем прошлом, мы можем определить, оперируем ли мы спокойно, в пределах своих адаптивных границ или наталкиваемся на их внешние рамки. Короче говоря, мы можем сознательно оценивать собственный жизненный темп.

Сделав это, мы можем начать сознательно влиять на него, ускоряя его или замедляя, сначала в отношении мелочей, микросреды, а затем в условиях более крупных, структурных паттернов опыта. Мы можем изучить наши собственные непреднамеренные реакции на перевозбуждение. Мы используем дестимулирующую тактику, например, когда врываемся в спальню тинэйджера и выключаем стереосистему, которая бомбардирует наши барабанные перепонки невыносимыми прерывистыми звуками. Поистине мы с облегчением вздыхаем, когда уровень шума снижается. Мы ослабляем сенсорную бомбардировку и иными способами: опускаем жалюзи, создавая в комнате полумрак, отдыхаем в тишине на пустынной полосе пляжа. Мы можем включить кондиционер не столько для того, чтобы снизить температуру в комнате, сколько для того, чтобы заглушить непредсказуемые звуки с улицы равномерным, предсказуемым гудением. Мы закрываем двери, надеваем темные очки, избегаем зловонных мест и шарахаемся в сторону от действующих на нас странных внешних впечатлений, когда хотим уменьшить количество новой сенсорной информации. Точно так же, как мы предпочитаем знакомую дорогу домой с работы, а не сворачиваем за новый угол, мы выбираем сенсорную неновизну. Короче говоря, мы используем «сенсорную защиту» — тысячи тонких поведенческих уловок, чтобы «выключать» сенсорные стимулы, когда они приближаются к нашему верхнему адаптивному пределу. Мы используем подобные тактики, чтобы контролировать уровень когнитивного возбуждения. Даже лучшие ученики периодически устремляют взгляд за окно, блокируя учителя, закрываясь таким образом от потока новых данных. Даже у ненасытных читателей бывает период, когда им невыносимо взять в руки книгу или журнал.

Почему на многолюдной вечеринке в доме приятеля одна гостья отказывается учиться играть в новую карточную игру, хотя другие уговаривают ее? Здесь играет роль множество факторов: самооценка индивидуума, боязнь показаться глупой и тому подобное. Но одним из незамечаемых факторов, обусловливающих нежелание, может быть общий уровень когнитивного возбуждения индивидуума в данный момент. «Не надоедайте мне новой информацией» — эту фразу обычно произносят шутливо. Но шутка часто маскирует реальное желание избежать слишком сильного давления новой информации.

Это отчасти объясняет наш специфический выбор развлечений — чтение, фильмы, телепередачи в часы досуга. Иногда мы стремимся к высокому коэффициенту новизны, богатому потоку информации. В другие моменты мы активно сопротивляемся когнитивному возбуждению и тянемся к «легким» развлечениям. Например, типичный детективный рассказ непредсказуем — кто–это–сделал? — в пределах тщательно структурированной обрядовой рамки, набора не новых, а, следовательно, легко предсказуемых отношений. Таким способом мы используем развлечение для повышения или снижения возбуждения, как регулятор эмоционального темпа, приводя его в соответствие с нашими возможностями. Используя такие тактики более сознательно, мы можем «тонко настраивать» свою микросреду. Мы также можем отсечь нежелательное возбуждение, чтобы облегчить свое когнитивное бремя. «Стремление помнить слишком много вещей, конечно, один из главных источников психологического стресса, — пишет Селье. — Я совершаю сознательное усилие, чтобы немедленно забыть все, что не важно, и кратко записать данные, возможно, представляющие ценность… Эта техника может помочь каждому добиться величайшей простоты, совместимой со степенью сложности его интеллектуальной жизни».

Мы также действуем, чтобы регулировать поток решений. Мы откладываем решения или делегируем их другим, когда страдаем от чрезмерного груза решений. Иногда наша способность принимать решения бывает просто парализована. Я видел, как женщина–социолог, только что вернувшаяся с многолюдной, весьма напряженной конференции, сидела в ресторане и была абсолютно не в состоянии сделать заказ. «Чего бы тебе хотелось?» — спрашивал ее муж. «Реши за меня», — отвечала она. Когда ее попросили выбрать между специфическими альтернативами, она все равно эксплицитно отказалась, сердито настаивая на том, что ей не хватает «энергии» принять решение.