Футурошок. Шок будущего

Может быть, именно сейчас подходящий исторический момент для скачка к новому сверхчеловеческому организму. Но каковы последствия и альтернативы? Хотим ли мы, чтобы мир был населен OLFVER? Когда? При каких условиях и обстоятельствах? Кто должен иметь к ним доступ? Кто не должен? Следует ли использовать биохимическое лечение, чтобы поднять умственно неполноценных до уровня нормальных, следует использовать его, чтобы поднять средних, или нам следует сосредоточиться на попытках разводить сверхгениев? В совсем иных областях множество сложных альтернатив. Следует ли нам рискнуть нашими ресурсами в попытке получить недорогую атомную энергию? Или следует предпринять сравнимое усилие, чтобы определить биохимическую основу агрессии? Следует нам тратить миллиарды долларов на сверхзвуковые реактивные самолеты или эти средства следует вложить в разработку искусственного сердца?[332] Следует ли нам возиться с человеческим геном? Или нам следует, как вполне серьезно предлагают некоторые, затопить внутреннюю часть Бразилии, чтобы создать внутренний океан размером с Восточную и Западную Германию?[333] Скоро мы, несомненно, сможем класть в продукты, которые едим на завтрак, cynep–LSD, или антиагрессивную добавку, или клеточное вещество, как у Хаксли. Мы скоро сможем селить колонистов на других планетах и вживлять зонды удовольствия в головы новорожденных младенцев. Но следует ли это делать? Кто должен решать? По каким человеческим критериям должны приниматься такие решения?

Ясно, что общество, которое выберет OLIVER, атомную энергию, сверхзвуковые транспортные средства, макроинженерию на континентальном уровне вместе с LSD и зондами удовольствия, разовьет культуру, решительным образом отличающуюся от той, которую разовьет общество, решившее повысить интеллектуальность, распространить антиагрессивные средства и создать дешевое искусственное сердце.

Между обществом, которое избирательно подавляет технологическое продвижение, и обществом, которое слепо хватается за первую же подвернувшуюся возможность, быстро возникнут резкие различия. Еще более резкие различия разовьются между обществом, в котором темп технологического развития умеряют и направляют, чтобы предотвратить шок будущего, и обществом, в котором массы простых людей лишают возможности принимать рациональные решения. В первом политическая демократия и широкомасштабное участие осуществимы; во втором мощное давление ведет к политическому правлению крошечной технологической и управленческой элиты. Короче говоря, наш выбор технологий решающим образом формирует культурные стили будущего.

Вот почему на технологические вопросы больше нельзя отвечать только технологическими терминами. Это политические вопросы. Они оказывают на нас более глубокое действие, чем поверхностные политические проблемы, занимающие нас сегодня. Вот почему мы не можем и дальше принимать технологические решения старым способом. Мы не можем позволить, чтобы их принимали случайно, независимо друг от друга. Мы не можем позволить, чтобы они диктовались только краткосрочными экономическими соображениями. Мы не можем позволить, чтобы их принимали в политическом вакууме. И мы не можем необоснованно делегировать ответственность за такие решения бизнесменам, ученым, инженерам или администраторам, которые не осознают глубоких последствий собственных действий.

ТРАНЗИСТОРЫ И СЕКС

Чтобы взять под контроль технологию и через этот контроль добиться определенного влияния на ускоряющий рывок в целом, мы, следовательно, должны начать подвергать новую технологию серии проверок, прежде чем спускать ее с привязи в своей среде. Мы должны задавать целую серию непривычных вопросов о любой инновации, прежде чем дать ей недокументированную закладную.

Во–первых, горький опыт уже научил нас, что мы должны гораздо внимательнее рассматривать потенциальные побочные эффекты любой новой технологии. Предлагаем ли мы новую форму энергии, новый материал или новый промышленный химикат, мы должны попытаться определить, как они изменят тонкое экологическое равновесие, от которого зависит наше выживание. Кроме того, мы должны предвидеть их косвенное воздействие на больших временных и пространственных отрезках. Промышленные отходы, сброшенные в реку, могут подняться на поверхность в океане в сотнях и даже тысячах миль от нее. ДЦТ может не проявлять своих эффектов годами после его применения. Об этом написано так много, что, по–видимому, едва ли необходимо еще рассуждать об этом.