Фвонк

«Понимаю тебя».

«И знаешь, что я сделал?»

«Нет».

«Я редко бываю настолько циничен, как в тот день, ха-ха, не знаю, что на меня нашло, видно, все меня достало, все мне опостылело, короче, я дошел до ручки и, выражаясь высоким стилем, пустился на поиски собственного „я“, о чем премьер-министр может только помалкивать, как ты понимаешь».

«Да, это я понимаю», — отвечает Фвонк.

95) «И вот сижу я в аэропорту, и вдруг меня черт взял и дернул! Тогда я достаю какой-то гаджет, которым недавно обзавелся…»

«Я помню, что видел это по телевизору», — говорит Фвонк.

«Вот именно! — радуется Йенс. — Для этого я и достал его. Знал, что немедленно набегут фотографы и начнут щелкать, а эти собаки-журналисты с той же скоростью возьмутся строчить новости о моем интересе к электронным медиа и новым способам общения. Достал я, значит, эту штуку и твитнул пару фраз о том, что застрял в аэропорту. Добившись тем самым искомого — засветившись в аэропорту и широковещательно оповестив страну и домашних, что я стою на приколе под вулканом и сняться с якоря мне пока не светит, — я пошел как будто по нужде в туалет, а там нацепил бороду и незаметно сбежал из аэропорта».

96) «О Фвонк, это было блаженство, нет слов, как это было прекрасно, я урвал себе несколько часов прогулки в одиночестве, впервые за много-много-много лет. Я бродил по улицам большого города, улыбаясь от уха до уха, а когда телефон довольно скоро начал разрываться от звонков, то спокойно объяснил своему ближайшему помощнику, что все со мной в порядке, пусть всех успокоит, и велел им прислать мне сообщение, когда пепел рассеется настолько, чтобы самолет мог безопасно пересечь Атлантику, помощнику все это не понравилось, служба безопасности, как я понял, встревожилась и опечалилась, но раз мне удалось их обхитрить, то я не собирался идти на попятную, так что я в безапелляционной форме уведомил их, что не желаю ничего от них слышать вплоть до вылета. Разве я не молодец, Фвонк, скажи, я ловко все обтяпал?»

«Да уж», — поддакнул Фвонк.

«И пошел себе гулять, как простой человек из толпы, послушал уличного музыканта, игравшего на пустых бутылках, и дал ему пару долларов, записался на экскурсию по Музею естествознания и посмотрел там кита, ты не представляешь, какая он громадина, Фвонк, размером с вагон метро, это совершенно нереально, я даже рассмеялся — ничего себе размеры, он у них висит под потолком, потом я купил два редких бутлега Дилана у мужчины на улице, он вызвал у меня глубочайшее доверие, хотя цвет его кожи отличался от моего, мы могли бы с ним подружиться в другой жизни, правда, а брат у него попал в тюрьму, так что он, бедняга, должен прирабатывать, где только сумеет, чтобы содержать невестку и ее четверых детей, минимум у двоих из них, если я правильно понял, астма, а их отец, то есть брат того, с кем я разговаривал, попался на какой-то совершеннейшей безделице, но получил большой срок, и меня это впечатлило, скажу я тебе, народ там так убивается, а я тут как сыр в масле катаюсь, и большинство норвежцев так, а в других странах народ живет очень трудно, конечно, мы читаем об этом в газетах и слышим в новостях, но увидеть это вживую, да еще собственными глазами, — это, Фвонк, тяжело, это переворачивает душу».

97) «Потом я прошел мимо коллектива проституток, они позвали меня пойти с ними, я мог сам выбрать с кем, и они были очень приветливы и радушны, довольно сексапильны к тому же, но это не мой стиль, знаешь ли, не то чтобы мне совсем не хотелось, но это чревато морокой, я не люблю врать, поэтому я вежливо поблагодарил и отказался, но они называли меня Big Boy, представляешь, это было прямо очень здорово, врать не буду, просто заходить слишком далеко мне претит, я моногамной конструкции, но сама возможность: я мог бы, если б захотел, я выбирал — это подействовало как курс омоложения, я почувствовал, что живу, совершенно забытое ощущение! Я гулял целый вечер, все кругом были мои друзья, потом устал, присел на скамейку и, видимо, задремал, а этого не стоит делать, как выяснилось, потому что разбудил меня полицейский вопросом, все ли в порядке, он был само дружелюбие, но сказал, что не следует спать на скамейке, и это правильно, прохожие смущаются, не зная, жив я или умер, все же в мегаполисе важно следовать правилам».

98) «Час от часу не легче, — говорит Йенс, посмотрев на себя в „Вечерних новостях“. — Я часто думаю, что я не фотогеничен. Мое окружение, естественно, утверждает обратное, но я, бывает, начинаю немного сомневаться. Тем более полно людей, которые говорят любые несуразности тому, кто взлетел высоко. Я окружен поддакивателями».

«Мне кажется, ты хорошо смотришься на экране, — говорит Фвонк. — Бодрый, свежий. Единственно, кивание раздражает».

«Что ты имеешь в виду?»

«Ты слишком часто киваешь, чтобы подчеркнуть мысль или тезис, видимо».

«Нет, я так не делаю».

«Делаешь, притом мысль и кивок не всегда совпадают по времени, и иногда движение выглядит как неконтролируемое».

«Конечно же я все контролирую».