Габриэль-Эрнест

— Моя мать скончалась от заболевания мозга, — объяснил он. — Надеюсь, вы меня поймёте, если я скажу, что не хотел бы касаться предметов, имеющих поистине невероятный и фантастический характер, каковые я видел, — или, возможно, полагаю, что видел.

— Но что же вы видели? — вскричал Ван Чеел.

— То, что я, как я полагаю, видел, было столь необычно, что никакой разумный и здравомыслящий человек не причислит это явление к могущим иметь место в действительности. Как бы то ни было, я стоял — это было вечером последнего дня моего пребывания у вас, — стоял, полускрытый живой изгородью у входа в сад, любуясь гаснущими красками заката, — как вдруг я заметил обнажённого мальчика, почти юношу, вероятно, предположил я, купальщика из какого-нибудь ближнего пруда. Поза этого мальчика живо напомнила мне некоего фавна языческих мифов, и я тотчас решил уговорить его позировать мне. Я был уже готов окликнуть его, однако в тот самый миг солнце скрылось за горизонт, и краски заката погасли, уступив место сероватому сумраку. И тотчас свершилось нечто необыкновенное: мальчик исчез так же, как и солнце!

— То есть как исчез? Растворился в воздухе? — возбуждённо переспросил Ван Чеел.

— Нет, и вот это-то и есть самое ужасное, — отвечал художник, — на пустынном склоне холма, где мгновение назад был мальчик, стоял теперь огромный волк с тёмной, почти чёрной шкурой, блестящими клыками и свирепыми, яркими жёлтыми глазами. Можно было подумать, что…

Но Ван Чеел не стал задерживаться из-за таких мелочей, как чьи бы то ни было мысли и предположения. Каннингэм ещё не договорил, а он уже гнал во всю мочь к станции. Идею относительно телеграммы он отверг сразу: послание вроде «Габриэль-Эрнест — вервольф» не могло, конечно, ничего толком объяснить. Тётушка, безусловно, приняла бы его за некое шифрованное сообщение, ключ к которому Ван Чеел просто забыл ей дать. Поэтому оставалось лишь надеяться успеть добраться домой до заката. Экипаж, нанятый Ван Чеелом по телеграфу, вёз его от станции к дому, казалось, мучительно медленно, еле ковыляя по просёлку, который закат окрасил в розовые и бледно-пурпурные тона. Когда он, наконец, прибыл домой, тётушка убирала со стола варенье и остатки пирога.

— Где Габриэль-Эрнест? — с порога почти закричал Ван Чеел.

— Повёл домой малыша Тоопов, — ответила тётушка. — Уже смеркалось, и я решила, что такому маленькому мальчику небезопасно идти домой одному так поздно. Не правда ли, сегодня удивительно красивый закат?..

Но Ван Чеелу, хотя он только и думал, что о заходящем солнце, было не до его красоты. С быстротой, совершенно не соответствующей его комплекции, он бросился по узкой тропе, что вела к дому Тоопов. Тропинка тянулась вдоль мельничного ручья, по другую её сторону поднимался голый склон холма. Над горизонтом всё ещё выглядывал тоненький краешек солнца; за следующим поворотом дорожки Ван Чеел должен был увидеть пару преследуемых им спутников (и вряд ли была когда-нибудь более неудачная пара). Но в это мгновение краски вокруг вдруг разом поблекли, и серый полумрак окутал поёжившуюся землю. Ван Чеел услыхал пронзительный крик ужаса, — и остановился.

Более никто не видел ни маленького Тоопа, ни Габриэля-Эрнеста; однако на тропинке нашли разбросанную одежду последнего, что привело к естественному заключению: очевидно, малыш оступился и упал в воду, а Габриэль-Эрнест, сбросив одежду, прыгнул следом в тщетной попытке спасти несчастное дитя, но не выплыл и сам.

Ван Чеел и трудившиеся поблизости работники подтвердили, что, действительно, слышали детский крик неподалёку от места, где обнаружили одежду Габриэля-Эрнеста. Миссис Тооп, у которой осталось ещё одиннадцать детей, стойко перенесла потерю, однако мисс Ван Чеел горько оплакивала найдёныша. По её инициативе в приходской церкви поместили памятную табличку:

В память

о Габриэле-Эрнесте,

неизвестном мальчике,

отважно пожертвовавшим

жизнью

ради ближнего.

Ван Чеел, который обычно во всём уступал своей тётушке, решительно отказался внести пожертвование на памятник Габриэлю-Эрнесту.

(Saki (H.H.Munro) «Gabriel-Ernest»)

(с) пер. с английского: П.Вязников, 1994