Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Здесь все ясно. Вы рассказали об убийстве так, будто сами были участником событий. Убийцы выписаны необыкновенно ярко и убедительно, а бедняжка Вильма — просто царственная жертва! Описание суда чертовски увлекательно. А стиль — ясный, крепкий. Вы, Габо, обязательно должны писать книги! Именно так, как этот материал.

— Хороший совет, Рафаэль. Я так и поступлю, но мне сейчас не до книг. Вот если б вы мне посоветовали, как познакомиться с Витторио де Сика или хотя бы с Чезаре Сабатини, я бы поставил вам дюжину бутылок «кьянти».

— Что же вы не воспользовались случаем, когда были в Венеции?

— Может, и воспользовался бы, если б я был «Мисс Колумбия». Они оба были вне пределов досягаемости. В нашей стране надо создавать свой кинематограф, вы же знаете, там есть что снимать. Только никто в Венеции на это не клюнул.

— Но вы же написали в свою газету, что один крупный французский режиссер собирается поработать в Колумбии.

— Я же журналист.

— А вот о своей поездке на кинофестиваль в Варшаву промолчали.

— Не успели мы стать друзьями, Рафаэль, а вы уже хотите, чтобы меня выгнали из газеты. Я им даже не сообщал о том, что я вообще был в Варшаве. У нас же военная диктатура. Горилла у власти! Да и посол США следит. Непременно был бы скандал! А вы отличный парень и хорошо поете, особенно «до» по утрам, когда распеваетесь.

— Ну а как все-таки жизнь за Железным Занавесом?

— Поскольку мы не на пресс-конференции, скажу вам как другу. Любая религия, основанная на догме и опирающаяся на закоренелую бюрократию, — губительна. Удовольствия от я поездки не получил. В польском кино есть талантливые люди, но они живут и действуют если не по прямой указке, то непременно в угоду ЦК компартии. И Москве. Что скажут там…

— А вы напрасно так мало едите. Костюмы на вас висят как на вешалке.

В конце октября, по протекции недавнего друга и покровителя, аргентинского кинодеятеля Фернандо Бирри, Гарсия Маркес был зачислен на режиссерский курс Экспериментального центра кинематографии Италии. Бирри, человек левых взглядов, уже пять лет учился и работал в Риме. У Гарсия Маркеса было к нему рекомендательное письмо от Альберто Саламеа, сына известного колумбийского поэта и писателя Хорхе Саламеа и племянника Улисса. В письме к Фернандо Бирри он просил «оказать всяческое содействие молодому журналисту и писателю, страстно влюбленному в кино».

Бирри увидел худого и бледного парня невысокого роста, с пышными усами. На нем было старомодное пальто до пят и испанский берет. Он спросил: «Что вы собираетесь делать? Какие у вас намерения?» Гарсия Маркес ответил не раздумывая: «Хочу изучить итальянское кино! Познакомиться и подружиться с Витторио Де Сика». Аргентинец рассмеялся, но сказал: «Идет! Мне нравятся люди, которые пытаются сразу же взять быка за рога. А чем у вас набита сумка?» Габриель вдруг смутился и ответил: «Книгами». И тогда Бирри, поинтересовавшись, где живет Габриель, был настолько любезен, что предложил ему перебраться к нему.

«С первого же дня в лице Бирри Гарсия Маркес нашел еще одного друга на всю жизнь, который принимал в нем живое участие, — пишет Дассо Сальдивар, — и маленький, „личный“ Рим, который ограничивался районом Пуриоли, где Гарсия Маркес проживал вместе с тенором Рафаэлем Рибера Сильвой, расширился до площади Испании, дом № 9, где аргентинец занимал большую комнату, стены которой были оклеены вырезками из газет и журналов» (28, 328).