Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Нет ничего, чем бы я не мог с ней поделиться. Нет темы, которую мы бы с ней не обсуждали. Наши отношения не так просто объяснить. Между нами не только родственная близость, мама всегда была чрезвычайно требовательна ко мне. Возможно, это объяснялось тем, что я стал жить с родителями уже в сознательном возрасте. После смерти деда. Я был старшим из детей, и мать видела во мне человека, на которого она могла рассчитывать в решении домашних проблем. Каковых было множество, если вспомнить, что бедность нашей семьи порой доходила до крайности. С другой стороны, мы никогда подолгу не жили вместе. Когда мне исполнилось двенадцать, я стал учиться в колледже Барранкильи. С тех пор мы виделись изредка и каждый раз недолго.

— Но ты ее очень любишь.

— Беспредельно! С тех пор как я перестал нуждаться в деньгах, где бы я ни был, каждое воскресенье, всегда в одно и то же время, я звоню ей по телефону. И не потому, что я хороший сын — не лучше любого другого, — а потому, что я всегда считал: этот воскресный звонок — тоже часть наших отношений.

— Это верно, что она без труда находит ключ к расшифровке твоих романов?

— Да. Из всех моих читателей она одна обладает безошибочной интуицией, и, кроме того, она информирована лучше других, так что всегда угадывает в персонажах моих книг реальные прототипы. Это не просто, поскольку герои моих книг — образы собирательные.

— Которая из твоих героинь похожа на нее более всего?

— Только героиня «Истории одной смерти, о которой знали заранее». В характере Урсулы Игуаран из «Ста лет одиночества» есть некоторые ее черты, по в целом образ Урсулы сложился из нескольких женских характеров. Урсула для меня — идеал женщины, она несет в себе все то, что значит для меня это слово. В «Истории…» я дал достоверный портрет моей матери. Такой я ее вижу, и потому она выведена там под своим именем. Когда она прочитала этот роман, то воскликнула по поводу Сантьяги, своего второго имени: «Ай, Боже мой, я всю жизнь старалась скрыть это некрасивое имя, а теперь о нем все узнают, да еще прочтут об этом на иностранных языках!»

Вернемся к тому времени, когда Габито после отъезда родителей остался с дедом, бабушкой и тетками, коренными жителями провинции. Они и сформировали характер будущего писателя, детство которого прошло в огромном доме в селении Аракатака, пришедшего в упадок после бананового бума, среди многочисленных родственников, друзей и приживалов, пользовавшихся гостеприимством полковника Маркеса.

Мы читаем у Дассо Сальдивара: «…нельзя сказать, что ребенок был очарован домом. Очарование пришло с воспоминаниями, с ностальгией. Он жил в доме деда, как любой другой ребенок, и очень хотел скорее вырасти, чтобы стать детективом и быть похожим на Дика Трейси»[15]. Скорее всего дом для него был вместилищем призраков времен его детства, как в рассказе Хулио Кортасара «Захваченный дом», поскольку половина незанятых комнат принадлежала умершим родственникам.

Естественно, что образ «захваченного дома» следовал за Габо всю жизнь и много раз появлялся на страницах его сочинений.