Габриэла, корица и гвоздика

Мундиньо отодвинул чашку и вытянул ноги, лениво развалившись на стуле. Он ненадолго зашел в контору и увел к себе посетившего его друга якобы для того, чтобы познакомить его со столичными новостями, а на самом деле чтобы поговорить с ним в домашней обстановке. Капитан отхлебнул кофе и стал расспрашивать о подробностях.

— Но почему они так сопротивляются? В конце концов, Ильеус не какой-нибудь поселок. Наш муниципалитет приносит более тысячи конто^[43] дохода.

— Ну, мой дорогой, министр тоже не всемогущ. Ему приходится считаться с интересами губернаторов. А правительство штата Баия меньше всего заинтересовано в расчистке мели в Ильеусе. Каждый мешок какао, который отправляется из порта Баии, — новая прибыль для тамошнего порта. А зять губернатора связан с владельцами порта. Министр так и сказал мне: сеньор Мундиньо, вы поссорите меня с губернатором Баии.

— Мошенник этот зять, а полковники никак не хотят уразуметь этого. Только сегодня я с ними спорил, пока «Ита» снималась с мели. Они поддерживают правительство, которое все забирает у Ильеуса, а взамен не дает ничего.

— Какое там… Но и здешние политические деятели не шевелятся.

— Больше того, они противятся мероприятиям, которые необходимы для города. Для подобной глупости нет названия. Рамиро Басгос сидит сложа руки, он недальновиден, а полковники идут за ним.

Поспешность, которую проявил Мундиньо в конторе, решив покинуть клиентов и перенести на вечер важные торговые переговоры, сразу исчезла, когда он заметил нетерпение капитана. Было необходимо, чтобы капитан сам предложил ему политическое руководство, чтобы он уговаривал его, а Мундиньо притворился бы удивленным. Он поднялся, подошел к окну и залюбовался волнами, разбивавшимися о берег, и прекрасным солнечным днем.

— Я иногда спрашиваю себя, капитан, какого черта я приехал сюда. В конце концов, я мог бы отлично жить, неплохо развлекаясь, в Рио и Сан-Пауло. Мой брат Эмилио до сих пор спрашивает меня: «Тебе еще не надоела эта сумасшедшая затея с Ильеусом? Не понимаю, зачем тебе понадобилось забираться в эту дыру?» Вы ведь знаете, что наша семья уже много лет торгует кофе?..

Мундиньо побарабанил пальцами по окну и взглянул на капитана.

— Не подумайте, что я жалуюсь, какао — дело выгодное. Даже очень. Но здешняя жизнь не идет ни в какое сравнение с жизнью в Рио. И все же я не хочу возвращаться туда. А знаете почему?

Капитану нравилось, что экспортер с ним откровенен, ему льстила дружба с таким человеком.

— Не скрою, мне было бы любопытно узнать. Впрочем, не мне одному… Всех интересует, почему вы приехали сюда, это одна из самых волнующих тайн на свете…

— Почему я приехал, значения не имеет. Почему я остался — вот это вопрос, который можно задать. Когда я прибыл сюда и остановился в отеле Коэльо, первым моим желанием было сесть на тротуар и заплакать.

— Это из-за нашей отсталости…

— Так вот, я думаю, что как раз она меня и удержала. Именно она… Богатый, неизведанный край, где все надо делать заново, где все впереди. Даже то, что уже сделано, как правило, сделано плохо и нуждается в замене. Здесь цивилизация, так сказать, в процессе становления.

— Цивилизация в процессе становления — неплохо сказано… — поддержал Мундиньо капитан. — В прошлом, во времена вооруженной борьбы за землю, говорили, что тот, кто приехал в Ильеус, никогда отсюда не уедет. Ноги увязают в соке какао, они прилипают к здешней земле навсегда. Вы никогда этого не слышали?

— Слышал. Но, поскольку я экспортер, а не фазендейро, я полагаю, что мои ноги увязли в уличной грязи. Она и внушила мне желание остаться, чтобы построить кое-что. Не знаю, понимаете ли вы меня…

— Вполне.

— Конечно, если бы тут нельзя было заработать, если бы какао не было хорошим бизнесом, я бы не остался. Но одного какао было бы недостаточно, чтобы удержать меня. Думаю, что у меня душа пионера, — засмеялся он.

— Так, значит, вот почему вы принимаетесь сразу за столько дел? Понимаю… Покупаете участки, прокладываете улицы, строите дома, вкладываете средства в самые различные предприятия…

Когда капитан перечислял все это, он отдавал себе ясный отчет в том, какой размах приняли дела Мундиньо, и в том, что его участие или влияние ощущалось во всем, что происходило в Ильеусе: открывались новые банковские филиалы, была создана автобусная компания, сооружена набережная, выпускалась ежедневная газета, прибывали специалисты для подрезки деревьев какао, приехал сумасшедший архитектор, который построил дом Мундиньо, вошел затем в моду и оказался заваленным работой.

— …даже артистку вы привезли… — заключил он с улыбкой, намекая на балерину, приехавшую утром на «Ите».

— Красивая, а? Бедняги! Я их встретил в Рио, они совсем не знали, что делать. Хотели поехать в турне, но у них не было денег даже на билеты… Вот я и стал их импресарио…

— В данном случае, мой дорогой, дело не в деньгах. Даже я согласился бы быть ее импресарио. Ее муж, похоже, принадлежит к братству…

— К какому?

— К братству святого Корнелия — терпеливых и добродушных мужей-рогоносцев.

Мундиньо сделал рукой протестующий жест: