Габсбурги. Власть над миром

Император и князья, в сущности, нейтрализовали друг друга. Никому из них не нужно было сильное центральное правительство, ограничивающее их собственное влияние. Таким образом, Священная Римская империя оставалась в лучшем случае контролирующим институтом, который существовал, чтобы предотвращать вспышки чрезмерного насилия. Как и прежде, повседневная жизнь земель определялась высшей знатью и князьями, среди которых были и Габсбурги с их обширными владениями. Священная Римская империя, стоявшая над князьями и землями, выполняла лишь самые базовые функции, оставаясь структурой обеспечения безопасности на крайний случай — тем, что немецкие теоретики XIX в. именовали «государством — ночным сторожем».

Максимилиан постоянно брался за заведомо невозможное, или же его начинания быстро исчерпывали себя из-за недостатка заинтересованности с его стороны. Он то и дело объявлял, что отправляется в крестовый поход, а в 1494 г. учредил новый рыцарский орден Святого Георгия, чтобы руководить освобождением Иерусалима, но в итоге никакого похода так и не случилось. Столь же непоследовательной была его политика в отношении австрийских евреев. В 1495 г. он распорядился изгнать их из Штирии, но предложил им убежище в Нижней Австрии. Он выискивал секретные смыслы в мистическом учении каббалы, потом объявил запрет на все еврейские тексты, но почти тут же его отменил. В 1511 г., после смерти своей второй жены, Максимилиан подумывал занять папский престол. Эти планы зашли настолько далеко, что он уже просчитывал расходы на подкуп кардиналов и убедил банкирский дом Фуггеров финансировать все предприятие. В письме дочери Маргарите он обещал принять обет безбрачия и «больше никогда не устремляться к нагим женщинам», а в конце подписался: «Макси, ваш добрый отец и будущий папа римский». Из этих замыслов ничего не вышло, как и из возникших несколько лет спустя планов сделать бургундские земли отдельным королевством под древним франкским названием Австразия[92].

В брачной политике планы Максимилиана были столь же дерзкими, и, повернись дело немного иначе, это могло бы выйти боком его наследникам. В 1496 и 1497 гг. он соединил обоих своих детей браками с испанской королевской семьей: Филиппа женил на Хуане (позже получившей прозвище Безумная), меланхоличной дочери Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, а Маргариту выдал за Хуана, единственного сына Фердинанда и Изабеллы. Максимилиан многим рисковал, ведь если бы у Хуана и Маргариты родился сын, то он, испанский принц, мог бы претендовать по крайней мере на часть владений Максимилиана. Однако вышло так, что Хуан умер первым — по сведениям современников, постельные аппетиты молодой супруги истощили его настолько, что на его примере позже проповедовали воздержание. Брак Филиппа и Хуаны, напротив, оказался счастливым, несмотря на одолевавшие Хуану периоды депрессии. Она успела родить Филиппу шестерых детей, прежде чем тот безвременно умер от солнечного удара. Старший из сыновей Хуаны Карл Гентский унаследовал и титулы Максимилиана, и все испанское королевство. Однако этим дело не закончилось. Фердинанд Арагонский, женившийся в 1505 г. вторым браком, хотел передать свое королевство сыну, которого ему подарит новая супруга, Жермена де Фуа. Однако мальчик, которого Жермена наконец родила в 1509-м, прожил только несколько часов[93].

Как Фридрих III, так и Максимилиан упорно стремились включить в число габсбургских владений Венгрию, но все их переговоры с венгерским королем Матьяшем Корвином (1458–1490) о брачном союзе перечеркивались неспособностью Матьяша произвести законное потомство. Переговоры с преемником Матьяша Владиславом II Ягеллоном, который был также королем Чехии, оказались более плодотворными и закончились в 1515 г. двойной помолвкой: внуки Максимилиана Мария и Фердинанд обручились соответственно с детьми Владислава Людовиком и Анной. Церемонии официального бракосочетания состоялись в 1521 и 1522 гг. И вновь двойной брачный альянс нес в себе риск того, что Австрия отойдет дому Ягеллонов. Но вышло иначе, и в итоге сами Габсбурги поглотили Венгрию и Чехию[94].

Оба устроенных Максимилианом двойных брачных союза — с испанскими королями и с Ягеллонами — были чем-то вроде азартной игры. Как отмечал впоследствии Карл Гентский, к тому времени — император Карл V, брачная дипломатия ненадежна и опасна, поскольку нужное развитие событий невозможно гарантировать. Однако случилось так, что обе ставки Максимилиана сработали и его потомки стали повелителями не только Европы, но и всей планеты. Появившееся позже и ставшее расхожим в XVII в. речение гласило: «Где другие затевают войны, ты, счастливая Австрия, заключаешь браки»[95].